— Но почему же вы убивали?
— Потому, что это доставляло мне новое наслаждение.
Понятно, какое впечатление произвело это новое признание.
Монах попросил Андре заканчивать исповедь.
Андре рассказал все, что нам известно, попросив с умоляющим видом монаха:
— Теперь, отец мой, я должен просить у вас одной милости. Ужасные тайны, открытые вам, могут спасти одну семью, глава которой был осужден и казнен. Я хочу поручить вам открыть свою тайну кому следует. Я скоро умру и хочу, чтобы это признание было сделано только после моей смерти или по моему приказанию в тот день, когда я буду вне всякой опасности.
— Что вы хотите сказать? — спросил монах, стараясь скрыть отвращение, испытываемое им к ужасному негодяю, эгоизм которого не останавливает его и на пороге смерти.
— Я написал письмо, отец мой, которое разрешает вам открыть тайну исповеди. Возьмите его в этом комоде, в верхнем ящике.
Монах встал, открыл комод и взял письмо, запечатанное черной печатью, но без адреса.
— Это? — спросил монах.
— Да, отец мой. На столе лежит перо. Напишите ваше имя. Если я умру, то это письмо будет вам немедленно передано.
Монах повиновался и положил письмо под подушку.
— Не забудьте, отец мой, что тайну моей исповеди вы должны открыть только по получении этого письма.
Несколько минут монах совещался сам с собой, в то время как негодяй разыгрывал самое смиренное раскаяние.
Когда монах покидал гостиницу, Винсент подошел к нему и спросил:
— Все кончено, отец мой?
Монах мрачно кивнул головой, как бы желая сказать "да", и уехал. На его лице ясно читалось впечатление, произведенное ужасной исповедью.
Андре же, как только монах вышел, сунул письмо под подкладку своего пальто, говоря:
— Теперь, когда мы разберемся с Винсентом, я не буду зависеть от вас, господин Панафье.