Иногда они встречались глазами, и в их взглядах сквозило молчаливое понимание. Забавный мужчина в коричневом костюме не замечал Дину, но включил юношу в разряд тех, кого всегда приветствовал.

— Привет, Рустам! Как поживаешь? — крикнул он. Так Дина узнала имя молодого человека.

— Хорошо, спасибо! — ответил тот, глядя через плечо человека в коричневом костюме на Дину, с удивлением наблюдавшую за ними.

— Скажи, что ты думаешь о сегодняшнем пианисте? Сможет ли он достичь той глубины, что требуется в медленной части? Как ты считаешь, ларго… О, прости меня, прости, я вернусь через минуту, только поздороваюсь с мистером Медора. — И мужчина исчез. Рустам улыбнулся Дине и покачал головой с притворным отчаянием.

Раздался звонок, и двери зрительного зала призывно распахнулись. Две рослые сестры синхронной прыгающей походкой заторопились в первый ряд, опустили обитые красно-коричневой тканью сиденья и с ликующим видом плюхнулись в кресла, радостно улыбаясь друг другу, как люди, в очередной раз одержавшие победу. Дина заняла привычное место в центре зала, ближе к проходу.

Зал постепенно наполнялся, и к ней подошел Рустам.

— Это место свободно?

Она кивнула.

Молодой человек сел.

— Занятный человек, этот мистер Тоддивалла, правда?

— Его так зовут? Да, он забавный.

— Даже если концерт так себе, он не даст скучать.

Свет понемногу померк, и на сцену вышли два исполнителя, встреченные аплодисментами.

— Кстати, меня зовут Рустам Далал, — сказал молодой человек и, наклонившись, протянул руку, а в это время флейта в ответ на серебристое фортепианное «ля» послала свое — золотистое.

— Дина Шроф, — шепнула она, собираясь ответить на рукопожатие, но, не сразу заметив его движение, несколько опоздала: Рустам уже отвел руку.

В антракте Рустам спросил, что она желает — кофе или что-нибудь из прохладительных напитков.

— Ничего, спасибо.

Они смотрели, как слушатели расходятся: кто в буфет — освежиться, кто в туалет. Рустам закинул ногу на ногу и сказал: «А я часто вижу вас здесь на концертах».

— Да, я получаю от них большое удовольствие.

— Вы сами играете? Ну, на фортепьяно или?..