— Нет.

— Жаль. У вас такие красивые пальцы. Я был уверен, что играете.

— Нет, не играю, — повторила Дина. Щеки ее слегка раскраснелись, и она мельком глянула на свои пальцы. — Я ничего не смыслю в музыке. Просто люблю ее слушать.

— Думаю, это самое главное.

Не совсем понимая, что он имеет в виду, Дина согласно кивнула.

— А вы? Играете?

— Родители, как всякие добросовестные парсы, заставили меня в детстве играть на скрипке, — засмеялся он.

— А теперь вы ее забросили?

— Не совсем. Иногда у меня возникает желание помучить себя, и тогда я вынимаю скрипку из футляра и извлекаю из нее ужасный скрежет и визг.

Дина улыбнулась.

— Зато ваши родители довольны.

— Они умерли. Я живу один.

Улыбка застыла на ее губах, и она уже собиралась сказать, как сожалеет, но Рустам опередил ее.

— Теперь от моей игры страдают только соседи. — И молодые люди дружно засмеялись.

С тех пор они всегда сидели на концертах рядом, и через неделю Дина позволила угостить себя во время антракта водой «Магнолия». Когда они потягивали в фойе питье из холодных бутылок, глядя как причудливо оседают на стекле пузырьки, к ним подошел мистер Тоддивалла.

— Как тебе, Рустам, первое отделение? На мой взгляд, спорное исполнение. Флейтисту, если он и впредь собирается концертировать, надо основательно заняться дыхательной гимнастикой. — Мистер Тоддивалла не уходил, дожидаясь, чтоб его представили Дине. Собственно, для этого он и подошел. Потом он запрыгал к следующей жертве.

После концерта Рустам проводил Дину до автобусной остановки, ведя рядом велосипед. Остальные слушатели провожали их глазами. Чтобы прервать молчание, Дина спросила:

— Вам не страшно ездить на велосипеде при таком движении?

Рустам покачал головой.

— Я много лет так езжу. Это уже стало моей второй натурой.