Он оглядывается и оказывается нос к носу с Байяром и Симоном.
Ланг удивлен и сразу понимает, что эти двое пришли не праздновать.
Начинает Байяр: «Не могли бы вы уделить нам пару минут?» Он уже достал удостоверение. Ланг видит триколор.
– По какому поводу?
– Насчет Ролана Барта.
Имя скончавшегося критика для Ланга как невидимая пощечина.
«Послушайте, э… Нет, правда, сейчас неудачный момент. Как-нибудь позже, на неделе, ладно? Обратитесь в секретариат, вам обязательно назначат встречу. Извините…»
Но Байяр удерживает его за рукав: «Я настаиваю».
«Что-то не так, Жак?» – спрашивает проходящий мимо Пьер Жокс[517].
Ланг высматривает полицейских, которые дежурят у ограды, перед входом. Не знает, как поступить. До этого вечера полиция служила их соперникам, но теперь он запросто может потребовать, чтобы этих двоих выпроводили.
На улице звучит «Интернационал», ритм дружно задают клаксоны.
Симон задирает правый рукав и произносит: «Пожалуйста. Это ненадолго».
Ланг уставился на культю.
– Жак? – произносит Жокс.
– Все хорошо, Пьер. Сейчас приду.
Он находит свободный кабинет – на нижнем этаже, с окном во двор между оградой и зданием. Выключатель не работает, но там достаточно света от огней снаружи, так что все трое стоят в полумраке. Садиться ни у кого нет желания.
Теперь говорит Симон: «Месье Ланг, как вам в руки попала седьмая функция?»
Ланг вздыхает. Симон и Байяр ждут. Миттеран – президент. Можно рассказать. И конечно – Симон уверен – Ланг
Он организовал обед с Бартом, потому что узнал, что к нему попала рукопись Якобсона.