Малика позволила старой подруге удовольствие заказать чудовищно дорогой коктейль и кое-какие безумно соблазнительные закуски, после чего взялась за дело.

– Сэлли, – сказала она. – Ты заметила, что я написала “ПС. Бананы” в моем последнем письме?

– Да.

– Это для того, чтобы вытащить тебя повидаться.

– Я догадалась. Кстати, я совершенно точно собиралась ответить и на первые твои сообщения.

– Не ври. Мы обе понимаем, что наша последняя встреча оказалась скучной для всех участников. Твоя жена, очевидно, меня подозревает, а это очень дико. Ну то есть – с чего вообще? Никто из нас не имел никакого намерения видеться еще раз, но мне нужна твоя помощь. Отсюда и “ПС. Бананы”.

– Ты всегда такая очаровашка, Мал. Надо полагать, бананы – это не про то, что нам надо скрывать мою половую ориентацию.

– Нет. Думаю, “Сохо Хаус” – возможно, последнее место в Лондоне, где хоть кому-то нужно скрывать свою половую ориентацию.

– Тогда что же мы скрываем?

Принесли напитки, и это позволило Малике миг-другой собираться с мыслями. Как же тут вообще начать? Она подалась чуть вперед. Музыка звучала довольно громко, что хорошо для приватности, но вместе с тем говорить придется довольно громко и отчетливо. Странно это – произносить вот так смело то, что, как она думала, предстоит сообщать тайными полунамеками и шепотом.

– Я работаю на одну коммуникационную компанию, силами которой российские власти пытаются извратить ход референдума о независимости Англии.

Вот. Сказала. Пересекла Рубикон. Назад пути нет. Она сообщила сотруднику британской полиции, что, по сути, работает русским агентом. Очень странно. Она уже не первую неделю думает исключительно об этом, а теперь всего одна фраза – и дело сделано. Ее жизнь уже никогда не будет прежней. Тайна выдана.

– Что? – переспросила Клегг, склоняясь вперед, на лице – напряженная сосредоточенность. – Я ни слова не разобрала.

Блин. Придется все повторить. Малика усомнилась, что ей хватит решимости. Может, лучше усмотреть в этом знак. Не стучать. Вернуться к Джулиану в квартиру, вытряхнуть из него еще больше денег, а потом сбежать в Южную Америку.

Но нет. Больше, чем быть сказочно богатой, Малике хотелось одного – не угодить в тюрьму и не быть в списках разыскиваемых преступников всю оставшуюся жизнь. И, помимо всего прочего, – что скажет мама?

Она склонилась к Клегг еще раз и заговорила ей на ухо:

– Слушай меня, Сэлли. Ты меня слышишь? Отчетливо? Потому что это очень, очень важно.