– Сейчас я вас кофе напою, – пообещал Моржов. – Чтобы вы не жалели, что отправились в это путешествие.

– А я пока и не жалею, – лукаво улыбнулась Милена.

Упыри галдели под скалой, Щёкин что-то орал с верхотуры, огонь щёлкал углями. Костёрыч нашёл палку и задумчиво бродил по полянке, выколупывая из травы всякую дрянь – консервные банки, рваные пакеты. Как в гольфе, Костёрыч палкой откатывал к кустам в мусорную кучу пустые пивные бутылки.

Котелок забулькал. Моржов обернул ладонь своей панамой, взялся за ручку и разлил кипяток по приготовленным кружкам.

– Константин Егорыч, – позвал он, подавая кружку Милене, – пора на ланч.

– Спасибо, Борис Данилович, – пробормотал Костёрыч, вытягивая палкой из травы длинный, чёрный от грязи презерватив.

Молча отшвырнув его за куст, Костёрыч аккуратно прислонил палку к стволу ближайшей сосны и, вытирая руки платком, подошёл к Моржову и Милене, сидевшим на скамейке рядышком.

– Поужинаем, как стемнеет, – сказал Моржов. – Пусть упыри полазают вволю. Заодно и проголодаются.

Костёрыч кивнул, взял кружку и присел на другую скамейку. Милена и Костёрыч молчали, но в этом молчании Моржов чувствовал напряжение созревшего разговора. Моржову всё вокруг было знакомо – и хлопотливая заботливость Костёрыча, и дальняя ругань Щёкина, чего-то там делившего между упырями поровну, и лес, и закатный свет за соснами. И Милена была знакома – обычной человеческой усталостью, мягкой улыбкой молодой женщины, которая не гнёт под себя весь мир, озверев, а просто доверяет выбранному мужчине. Милена была знакома своей безличной, но осязаемой близостью, когда тепло уходящего дня лучше всего сохраняется людьми между двух тел, как огонёк спички между ладонями. И Моржову вдруг показалось, что Милена здесь – словно бы его невеста, которую он привёл знакомить со своей семьёй.

– Я не очень люблю это место, – вдруг признался Костёрыч. – Слишком уж здесь замусорено…

– Зачем же водите сюда детей? – осторожно спросила Милена.

– Дети этого не замечают. Это только я замечаю. Дети видят лишь главное. Главное же здесь – лес, горы, скала, пещера, дорога.

– Н-ну, может быть, конечно… – Милена пожала плечами и продолжила, словно заранее извиняясь: – Тем не менее всё это безобразие… как бы дискредитирует идею. Да и стоит ли вообще таскать детей по таким захолустьям? Ведь значения в них – ноль. Никакой роли в мире они не играют. Как-то всё это… ужасно старомодно. Сейчас эпоха Интернета, глобализации, свободного доступа к лучшим образцам культуры… Зачем же нужны эти доморощенные предания? Дети и смысла-то их не понимают. Для знания своей местности достаточно турпоходов и регионального компонента образования. Зачем же тогда это краеведение, свалки?…