Завхоз обратился к Остапу.

– А вам, товарищ художник, удобно будет сбоку от капитанского мостика?

– Удобно, – со вздохом сказал Бендер.

– Так смотрите же! С утра приступайте к работе.

Остап со страхом помышлял о завтрашнем утре. Ему предстояло вырезать в картоне фигуру сеятеля, разбрасывающего облигации. Этот художественный искус был не по плечу великому комбинатору. Если с буквами Остап кое-как справлялся, то для художественного изображения сеятеля уже не оставалось никаких ресурсов.

– Так имейте в виду, – предостерегал толстяк, – с Васюков мы начинаем вечерние тиражи, и нам без транспаранта никак нельзя.

– Пожалуйста, не беспокойтесь, – заявил Остап, надеясь больше не на завтрашнее утро, а на сегодняшний вечер, – транспарант будет.

После ужина, на качество которого не могли пожаловаться даже такие гурманы, как Галкин, Палкин, Малкин, Чалкин и Залкинд, после таких разговоров на корме: – А как будет со сверхурочными? – Вам хорошо известно, что без разрешения инспекции труда мы не можем допустить сверхурочных. – Простите, дорогой товарищ, наша работа протекает в условиях ударной кампании… – А почему же вы не запаслись разрешением в Москве? – Москва разрешит постфактум. – Пусть тогда постфактум и работают. – В таком случае я не отвечаю за работу комиссии.

После ужина, на качество которого не могли пожаловаться даже такие гурманы, как Галкин, Палкин, Малкин, Чалкин и Залкинд, после таких разговоров на корме:

– А как будет со сверхурочными?

– Вам хорошо известно, что без разрешения инспекции труда мы не можем допустить сверхурочных.

– Простите, дорогой товарищ, наша работа протекает в условиях ударной кампании…

– А почему же вы не запаслись разрешением в Москве?

– Москва разрешит постфактум.

– Пусть тогда постфактум и работают.

– В таком случае я не отвечаю за работу комиссии.

После всех этих и иных разговоров наступила звездная ветреная ночь. Население тиражного ковчега уснуло. Львы из тиражной комиссии спали. Спали ягнята из личного стола, козлы из бухгалтерии, кролики из отдела взаимных расчетов, гиены и шакалы звукового оформления и голубицы из машинного бюро.

Не спала только одна нечистая пара. Великий комбинатор вышел из своей каюты в первом часу ночи. За ним следовала бесшумная тень верного Кисы.

– Одно из двух, – сказал Остап, – или-или.