– Но мы тут не ради этого, братан, – говорит Лало. – Это не про нас. Про нас так говорят, но это неправда.

Он вновь вскидывает пистолет. Человек вздрагивает, и это самый страшный миг в его жизни.

– Мы вот такие.

Целясь над головой мужчины, Лало нажимает на курок и выпускает обойму в стену. Мужик падает, хватается за грудь, сучит ногами в воздухе, в ужасе орет. Каждый выстрел гулко грохочет в ушах Лало. Голубоватый удушливый пороховой дым. Штукатурка сыплется на них, пока пистолет не смолкает, опустев. Потом он швыряет оружие через всю комнату, а мужик пригибается, прячет голову и скулит.

А потом Джио хватает его и они убегают.

– Господи Иисусе, пап! Что это было?…

Мир вокруг вспыхивает и сгорает.

Лало резко вернулся в настоящее, увидел руки Джио на руле. Руль будто из мягкой лакрицы.

– Я попаду в ад, Джио. Уже подписан, запечатан и отправлен, серьезно.

Прежде чем потерять сознание, Лало увидел, как призрак дедушки вползает через ветровое стекло.

Сюрприз от Кеке

Откуда им знать, какой дом был у Младшего Ангела?

Он разглядывал родню в дверной проем. Несмолкающая музыка била по ушам. Он почти не слышал, что там бормочет Кеке.

Рождество. Ну конечно. Они завидовали его Рождеству. И что родители ради него выкладывались по полной. Он вынужден признать: им пришлось смириться – да, у него был суперпистолет Джеймса Бонда, шпионский чемоданчик из «Агентов А.Н.К.Л.», игрушечная гоночная трасса, железная дорога. Но самое главное, разумеется, наикрутейший подарок, о котором мечтает каждый мальчишка, – сверкающий синий велосипед «Стингрей». Они смотрели на этот велик и думали: Богатенький гринго купается в роскоши, а нас отец бросил голодать.

Вот только они не видели, как Дон Антонио воспитывает маленького нежного белого мальчика. Высокая наука езды на велосипеде. Como un hombre!^[259] Младший Ангел никогда не видел «харлей». Он понятия не имел, что отец ездил на такой штуке. Даже когда они бывали в кино и смотрели фильмы Адама Рорка про байкеров, отец ни словом не заикался. В велосипеде Дон Антонио увидел средство закалить мальчика. Все что угодно служило орудием превращения его в мужчину. Ремень отлично сработал с другими сыновьями, значит, сработает и с Габриэлем.

Если белый мальчик боится велосипеда, боится упасть – боится боли в конечном счете, – это позор для Дона Антонио. Да будь он проклят, если подстрахует ребенка. Он усадил Габриэля в седло, вывез на улицу, разогнал и придерживал только до того момента, пока велосипед не набрал приличную скорость, а потом отпустил – и наблюдал, как малыш в панике виляет, шатается, пока не падает наконец с плачем на бордюр. Дон Антонио подошел к сыну, протянул руку. Совсем как на пляже. Ангел Габриэль подумал, что отец пришел спасти его. Но Дон Антонио взял его за руку, поднял и опять взгромоздил на велик, несмотря на все мольбы и слезы. И они опять помчались по улице, и он упал. И еще раз. Разорванные на коленках штаны. Кровь на левом колене и из носа. И он падал и падал, пока не научился ездить.