Я молчу. Да, я нарочно проглотила язык. Что я могу ответить? Я все подробно описала, как меня и просили. Так, как я действительно думаю. Что еще им нужно?

Знакомое ощущение холодного железа на запястьях, больше не пугает меня. Это стало привычным. Я сижу в просторном кабинете, напротив меня три сотрудника, черт победи какой комиссии, и все трое, хлопают своими глазками и внимательно вслушиваются в мои слова. Но я молчу. Они вызывают меня уже шестой раз, и мне абсолютно не понятно, чего именно эти люди от меня хотят.

Мои глаза опушены. Руки сложены на коленях. И из моего рта, вырывается только слабое дыхание. Я не волнуюсь. Мне не страшно. Мне все это наскучило.

Я знаю, что действую им на нервы, но мне плевать. Той маленькой, глупой девочки больше нет.

- Соня Филатова, я права? – женщина в строгом костюме, берет инициативу в свои руки. – Пойми, это слушание проводиться для того, чтобы оценить вероятность повторного нарушения закона, в случае освобождения тебя из-под стражи.

Я поднимаю на нее глаза и смотрю, как на глупое создание. И что дальше? Вы ждете раскаяния, за преступление которого я не совершала? Его не будет. Я честно отбывала свой срок, и вот он завершен. Четыре долгих года, я прожила по соседству с наркоманками и убийцами. Четыре года, я потратила на этот суровый мир, лишив себя беззаботной молодости. Что еще вы хотите от меня?

- Это ваша не первая судимость, так ведь? – женщина из состава комиссии продолжает себя надеждами.

За ее непоколебимую настойчивость, я поощряю ее коротким кивком.

Они переглядываются друг с другом – для них это большой прогресс. А мне становиться скучно. Лучше я быстрее закончу этот цирк, чем проведу в этом кабинете еще несколько часов. Так, что вы хотите услышать от меня?

Женщина поправляет очки и слегка наклоняется в мои сторону, положив локти на стол.

- Была ли веская причина, толкнувшая вас на данные преступления, или это был осознанный выбор?

Неужели никто в этой комнате не понимает, что я сижу здесь незаконно? Зачем это спектакль? Ну, если вы решили сыграть свои роли, то я доиграю свою. Так и быть.

- Я была в отчаянии, когда совершила это, - пояснила я. – Моя мама умерла, и я не понимала, что творю. Я пошла по пути самоуничтожение.

Женщина сочувственно поджала губу. Но она не жалеет меня, это всего лишь ее роль. Это игра.

- Есть ли вероятность, что вы вернетесь на этот путь, в случае освобождения? - повторяет она свой вопрос.

Меня пробивает смехом. Я даже прослезилась. Мне хватило несколько секунд, чтобы успокоиться. На их лицах читается полное недоумение, от чего хочется хохотать в голос.