Я, как могла, скрывала свое огорчение. Меня тревожило: а вдруг я так никогда и не понесу, потому что боги накажут меня за… ну, за все то, что случилось в лесу?

Еще рано было думать об этом «никогда», но я думала.

Но после дожиночных пиров все получилось.

Муж бросил в меня озимое зерно, и оно могло бы прорасти.

Однако судьба прошлась по нему, будто ярый вепрь, и растоптала, еще пока даже я сама ничего не успела понять…

Когда я теперь вспоминаю то время, оно кажется мне долгим, очень долгим.

Я даже не успела привыкнуть к этой совершенно новой жизни – в новом месте, с новыми людьми, сама я стала иной, – и потому всякий день был долог и насыщен.

Даже не верится, что все уложилось в какие-то несколько месяцев. Князь Дивислав был добрым и достойным человеком и всегда обращался со мной ласково. Ни разу не дал мне понять, что столько лет собирался взять в жены другую девушку – и знатнее, и красивее меня. Ни разу он, казалось, даже не вспомнил, что я вовсе не княжья внучка.

Я потом поняла, зачем он в день моего появления в Зорин-городке спрашивал, пойду ли я за него. Эльгу ему обещал ее отец, и она от него сбежала. Попросив моего согласия, он хотел быть уверен, что я не поступлю так же.

И я… да, я сдержала слово.

От меня зависело немногое, совсем ничего, но я не покинула моего мужа.

Только это меня и утешает, когда я вспоминаю все, что произошло.

Я могла бы прожить с ним счастливую жизнь.

Но, видать, это была не моя судьба, а не свое надолго удержать никогда не получится.

Это была самая добрая, всеми любимая пора года: урожай убран, закрома полны, столы обильны. К весне все истомятся от печного дыма и захочется на волю, а сейчас работники лежат по своим избам, давая отдых спинам и рукам после жатвы. Женщины мочат и сушат льны, ожидая скорых супрядок. Молодухи, уведенные мужьями с Ярилиных игрищ, уже прячут под завесками округлившиеся чрева, девочки-доросточки впервые входят на девичьи павечерницы взамен ушедших в молодухи, а девки-невесты, кого отцы отдают по уговору, сидят на укладках и с нетерпением поглядывают в оконца…

Но к нам приехали другие сваты.

Те, кого заслала сама Мара – Черная Невеста.

И не меда стоялого она в чаши наливала, а крови горячей. И не на снопах ячменных она постель женихам молодым стелила, а на краде огненной. И не куньим одеялом укрывала, а покровом матери сырой земли…