– Куда вы спешите, люди? – окликнул их хан. Ему отвечали: сейчас важнее сохранить то, что осталось, нежели терять головы ради того, что желает получить султан Мустафа. Каплан-Гирей никого из них не удерживал… Наконец он добрался до Бахчисарая, в дворцовом саду его встретил Селим-Гирей и резким жестом набросил на плечо брата черную косынку.

– Это тебе от султана! – Косынка означала отречение от престола. – Милостию его в Крыму новый хан – я!

Каплан-Гирей указательным пальцем смахнул с боков лошади пенистый пот и этим потом увлажнил струп заживающего на голове шрама. Он напомнил брату тот самый случай, когда голый цыган плясал на морозе от холода, а жена дала ему веревку со словами: «Опояшися как следует, и тебе сразу станет теплее».

– Не так ли и ты, Селим, вроде этой веревки, которой султан опоясал чресла свои, но теплее ему разве станет?

Сбежались улемы, муфтии, мурзы и кадии. На земле валялось длинное, тяжеленное бревно. Сверженный хан силился поднять его. Возьмет за один конец – бросит, за другой конец – тоже бросит. Каплан-Гирей ухватился за середину бревна – не поднять.

– Вы поняли меня, о мудрейшие? – спросил он.

– Прости, не поняли, – отвечали знатные татары.

– Один конец столба – наше прошлое, другой – наше будущее. Середина же – настоящее. Взялся я за прошлое Крыма – будущее не поднимается. Взялся за будущее – прошлое на земле осталось. Схватился за день настоящий – сил не хватает. А вы думайте…

Его поняли с большим беспокойством.

Громадное бревно лежало возле их ног как зловещий символ безвыходности судеб Крымского ханства. Селим-Гирей, почуяв недоброе в этой притче своего брата, окликнул ясыря Федора, дюжего русского раба, служившего водоливом в розовых садах.

– Возьми это бревно и унеси, – велел он ему.

Ясырь, наклонясь, сразу взялся за его середину.

– Эх, бездельники… – выругался мужик, и неподъемное бревно вдруг взлетело на его широкое плечо. – Куда нести? – спросил Федор по-татарски.

– Прочь отсюда… как можно дальше.

Стражники растворили перед ясырем дворцовые ворота. Знатные мурзы видели, как русский раб вышел на улицу и направился куда-то твердой, неторопливой поступью… Больше в Бахчисарае не видели ни этого бревна, ни самого ясыря. Одному Аллаху известно, как далеко ушагал Федор и где он сбросил это бревно.

* * *

Петр Иванович Панин, обложив Бендеры, все время пугал бендерского пашу Абдулл-Джалиль-заде, пересылая ему рапорты о победах Румянцева. Паша никак не реагировал. Но известие о Кагуле встрепенуло его; он сделал дерзкую вылазку – перебил в траншеях много народу, поголовно вырезал целые роты, причем среди офицеров погиб и генерал-инженер Лебель. После чего паша в халате и при тюрбане выбрался на фас крепости, громким криком прося позвать Панина… Петр Иванович предстал – в серебристом шлафроке, в ночном французском колпаке, украшенном ленточками и бантиками, – барин! С высоты неприступной крепости Абдулл-Джалиль-заде крикнул ему вниз по-немецки: