Никаких ружей и пистолей – одни лишь сабли.

– Ля-иль-Алла! – дружно закричали они.

Румянцев прикрыл глаза. Потом открыл их: двух каре уже не было. Русские знамена перешли в руки янычар, а великое воинство великой России спасалось постыдным бегством – под защиту соседних каре. Румянцев дернул давно не бритой щекой.

– Коня! – повелел он. Конь вынес его перед панически бегущими войсками. Румянцев вздыбил под собой жеребца, раскинул руки вширь: – Да постыдитесь, робяты… вы же ведь – русские!

Это не был приказ – лишь сердечный призыв. Не полководца к солдатам, а отца – к сыновьям своим. Вокруг него собирались разбитые, растоптанные, изувеченные, посеченные саблями бутырцы, московцы, астраханцы и прочие. Над ними возвышался сам Румянцев без парика – с открытою головой, кое-как обстриженной ножницами:

– Очухались? Тогда за отечество, с богом… арш!

Спасибо Мелиссино, вот молодец: сверхточно уложил он ядра прямо в зарядные фуры, отбитые турками у русских. Порох есть порох, и с ним не шути: фуры – одна за другой – взрывались, погребая янычарские толпы. Халиль-бею протянули подзорную трубу, но величавым жестом визирь отвел ее от себя:

– И без нее видно, что пора убирать шатер…

Его шатер уже пронзали визжащие пули – это в тыл янычарам продралась, вся в крови, дивизия князя Репнина. Напрасно великий визирь пытался остановить бегущих.

– Мы не виноваты, – кричали ему в ответ, – поди-ка сам побывай у Кагула, где сверкают молнии и грохочут громы…

Разгром турецкой армии довершила турецкая же дивизия «Анатолия», составленная из курдов. Выступив на подмогу Халиль?бею, они поняли, что битва проиграна, и всех убегавших грабили и убивали без жалости. На целых семь верст дорога турецкого отступления покрылась голыми обезображенными трупами. Каплан-Гирей поспешно увел своих татар прочь от Кагула – в дунайские плавни, под защиту стен Измаила…

Был уже полдень, когда Потемкин привел вагенбург к месту сражения. Голова кружилась от множества трофеев: палатки, скотина, посуда, верблюды с тюками, ковры, экипажи, фуры с припасами и аптеки достались русским заодно с главным казначеем турецкой армии, которого Безбородко уже тряс за бороду:

– Пес паршивый! Куда твоя казна подевалась?

От казны визиря нашли только мулов, клейменных особым тавром султана Мустафы III, но пиастров и дукатов – ни единого. Безбородке надоело драть сераскира за бороду, он сказал:

– Собирай гарем, да скажи бабам своим, чтобы не ревели. Сейчас всех вас отправим на житье в Саратов…

Гигантская армия Халиль-бея перестала существовать. Нет, всю ее, конечно, не выбили – она попросту разбежалась.