А женишься – и тебя не станет…

Ингварь на жалкие слова растрогался, но и насторожился. Узнал про Ирину? Откуда?

Осторожно сказал:

– Так и ты женишься.

– Нет, братка, куда мне? Я перекати-поле. Нигде долго жить не могу, скучно становится. Дунет ветер, качусь дальше… Так и сдохну где-нибудь в чужом краю, от острой стали иль от хворобы. Туда мне, зряшному, и дорога. Только на тебя надежда. Не дай нашему роду пропасть. Сколько тебе? Двадцать?

– Двадцать второй уже.

– Пора, пора о жене думать. Свиристели наследник нужен.

Не знает, понял Ингварь.

Борис был сейчас не веселый и красивый, как всегда, а мятый, потерянный – и оттого вдруг родной.

Тронув брата за плечо, Ингварь тихо молвил:

– Думаю уже.

И всё рассказал. Про давнюю и безнадежную любовь, про чудо из чудес – Иринино согласие, про бессчастное сватовство. Только о своих опасениях не помянул: что и прежде, в единоличном княжении, он был жених незавидный, а теперь стал вовсе никакой.

Слушая, Борис оживленно кивал. Слезы высохли. Глаза заблестели.

– Ну, это дело мы быстро устроим, – сказал он уверенно. Подмигнул. – Не вешай носа, добудем твою ладушку. Положись, братка, на меня. Завтра же едем в Радомир. Я буду не я, если князь-Михайлу и его франкиню сушеную по-своему плясать не заставлю. Это-то я хорошо умею. Спи, Клюковка, утро вечера мудренее.

Ингварю впервые тогда подумалось: хорошо это, когда есть старший брат.

Про Каинову печать

Про Каинову печать

«Делай всё, как скажу, – велел Борис, – и выйдет складно».

Должно быть, так же надежно и уверенно чувствовали себя воины, когда он водил их в поход или в бой. Сомневаться и тревожиться нечего – знай исполняй, что наказано.