– Прошу тебя, – Тэт положила руку Одеан на плечо. – Подожди здесь, а я сбегаю за Эдит. Подождешь? Всего минуточку?

Она упорхнула в дом. Гости на веранде снова начали негромко переговариваться. Одеан, не меняясь в лице, отвернулась и уставилась куда-то за горизонт. Кто-то – какой-то мужчина – сказал нарочито громким шепотом:

– Похоже, денег хочет.

Гарриет вспыхнула. Одеан даже глазом не моргнула, не шевельнулась, так и стояла с безучастным видом. На фоне больших белых людей в выходных костюмах она казалась очень маленькой и невзрачной: одинокая птичка-королек в стае скворцов. Хили слез с качелей и с откровенным интересом следил за происходящим.

Гарриет не знала, как поступить. Ей хотелось подбежать к Одеан, встать рядом – Либби бы это точно одобрила, но вид у Одеан был не слишком приветливый, не слишком дружелюбный и, по правде сказать, даже устрашающий – и Гарриет испугалась. Вдруг на веранде все задвигались, хлопнула дверь, и Эллисон безо всякого предупреждения кинулась Одеан на шею, да так, что старушке, которая выпучила глаза от такого внезапного натиска, пришлось хвататься за перила, чтобы через них не перевалиться.

Эллисон так захлебывалась в рыданиях, что даже Гарриет стало страшно. Одеан выглядывала у нее из-за плеча, но Эллисон в ответ так и не обняла, и объятьям явно была не рада.

Эди вышла на крыльцо.

– Эллисон, ну-ка, домой, – сказала она и, схватив ее за плечо, резко развернула к двери. – Живо!

Эллисон, пронзительно вскрикнув, вырвалась у нее из рук и выбежала во двор, промчалась мимо качелей, мимо Хили с Гарриет и нырнула в сарай. Послышался грохот, жестяной перестук, похоже, свалились со стены грабли, когда она хлопнула дверью.

Хили проследил за ней взглядом, сказал спокойно:

– У сестры твоей, подруга, крыша съехала.

С веранды доносился голос Эди – четкий и громкий, словно она выступала перед публикой – сдержанный голос, в котором, однако слышалось волнение и даже как будто паника.

– Одеан! Молодец, что пришла! Зайди хоть на минутку.

– Нет, мэм, уж не стану вам мешать.

– Глупости! Мы тебе очень рады!

Хили пнул Гарриет.

– Слушай, – спросил он, кивнув в сторону сарая, – а чего это она?

– Боже милосердный! – отчитывала Эди застывшую на пороге Одеан. – Ну хватит! Заходи сейчас же!

Гарриет не могла вымолвить ни слова. Из обветшалого сарая донесся один-единственный, жуткий всхрип, будто там кого-то душили. У Гарриет исказилось лицо – ее охватил не стыд, не отвращение, а какое-то незнакомое, пугающее чувство, да такое, что Хили даже отшатнулся от нее, будто она вдруг стала заразной.