Седьмой ход Боргова был неожиданным, и сразу стало ясно, что он заготовлен заранее, специально для того, чтобы выбить соперницу из колеи. Бет потратила двадцать минут, пытаясь проникнуть в его замыслы, и в ответном ходе резко ушла от контргамбита Альбина, даже порадовавшись возможности начать открытую игру. Теперь все зависело исключительно от тактик обоих шахматистов – партия превращалась в противостояние двух интеллектов.

Интеллект Боргова оказался блистательным – к четырнадцатому ходу русский добился равенства и даже некоторого преимущества. Бет старалась на него не смотреть и ожесточенно разыгрывала лучшую партию в своей жизни, развивая фигуры, повсюду выставляя защиту, выискивая любую возможность вскрыть вертикаль, расчистить диагональ, сдвоить пешки, высматривая потенциальные ловушки, «вилки», «шпаги»[82], связки. На этот раз шахматная доска отчетливо нарисовалась и удерживалась в ее воображении, малейшее изменение баланса сил на ней фиксировалось мысленным взором, и смещение фигуры или пешки уравновешивалось ответным ходом, но в любую секунду заключенная в них энергия могла высвободиться и взорвать всю структуру. Если позволить Боргову вывести ладью, это разнесет ее позицию в клочья. Если он подпустит ферзя Бет к вертикали слона, защита его короля будет опрокинута. Она не может допустить, чтобы он объявил шах слоном, а он не даст ей продвинуть вперед ладейную пешку. Несколько часов Бет не смотрела ни на соперника, ни на аудиторию, ни на арбитра. Все ее сознание заполнили осязаемые воплощения угрозы – слон, конь, ладья, пешка, король и ферзь; они оттянули на себя все внимание.

А потом прозвучало слово «откладываем» – его произнес Боргов по-английски. Бет непонимающе уставилась на свой циферблат: оказалось, ни один из флажков не упал, и у Боргова он даже ближе к критической отметке. У него осталось семь минут, у нее – пятнадцать. Бет взглянула на запись партии – последний ход был сороковым. Значит, Боргов хочет отложить партию… Она огляделась – сцена была пуста, другие партии уже закончились, шахматисты ушли.

Тогда она посмотрела на Боргова. Он не ослабил узел галстука, не снял пиджак, не взъерошил волосы нервным жестом и совсем не выглядел усталым. Бет отвернулась. В тот момент, когда она увидела это бледное, враждебное лицо, ее охватил страх.

* * *

Мистер Бут сидел в вестибюле отеля, но на этот раз с ним были полдюжины репортеров – мужчина из «Нью-йоркского времени», женщина из «Ежедневного обозревателя», люди из информационных агентств «Рейтер» и Ю-Пи-Ай. Когда они подошли к Бет, та заметила и двух незнакомцев.