Конечно, мы с тобой много раз наблюдали, как умирают бедняки. Они жалеют только о своей бедности, о страданиях с рождения до смерти. Знаешь, в Библии Иов говорит Господу: «Почему ты не забрал меня в могилу прямо из утробы матери? К чему эта промежуточная часть, эта жизнь, только для страданий?» Что-то в этом духе[85]. Для бедных смерть означает конец страданиям.

Он горько рассмеялся, и его пальцы в поисках ручки сначала скользнули в карман пижамы, потом потянулись к уху. Прежний Гхош непременно бы это записал. Но ручки не было, да и записывать-то больше ничего не придется.

— Я не страдал. Почти. Разве что когда по милости моей ненаглядной Хемы семь лет ее добивался. Вот уж настрадался-то! — Улыбка его говорила, что такое страдание он не променяет ни на славу, ни на богатство. — Шиве будет хорошо с Хемой. А ей будет чем заняться. Инстинкт говорит Хеме: надо вернуться в Индию. Она поднимет шум по этому поводу. Но этого не произойдет. Шива откажется. Она останется в Аддис-Абебе. Ты только уясни, что это не твоя забота. Я кивнул, хотя его слова меня не слишком убедили.

— Только об одном я немного жалею, — продолжал Гхош. — Это имеет отношение к твоему отцу.

— У меня один отец — ты, — быстро ответил я. — Хоть бы лейкемия поразила его, а не тебя! Если бы он умер, я бы ничуть не огорчился!

Он судорожно сглотнул, помолчал.

— Мэрион, то, что ты считаешь меня отцом, для меня важнее всего. Меня переполняет гордость. Но я упомянул о Томасе Стоуне из эгоизма. Из своекорыстных соображений. Понимаешь, я был твоему отцу очень близким другом. Ближе у него никого не было. Ты только представь себе: двое врачей-мужчин на всю Миссию. Мы были совершенно разные, мне казалось, между нами нет ничего общего. Но оказалось, он так же любит медицину, как и я. Он был ей предан, причем так страстно, словно явился с другой планеты… моей планеты. Между нами была особая связь.

Он перевел взгляд на окно, по-видимому вспоминая о тех временах. Я ждал. Гхош посмотрел на меня и сжал мне руку.

— Мэрион, у твоего отца была глубокая травма, никто не знал, что ее нанесло. Его родители умерли, когда он был молод. Ни о чем таком мы никогда не говорили. Но здесь, рядом с сестрой Мэри, он обрел покой. Я опекал его как мог. Он прекрасно разбирался в хирургии, но не имел никакого понятия о жизни.

— То есть походил на Шиву?

— Нет. Тут что-то совсем другое. Шива доволен жизнью! Посмотри на него! Ему не нужны друзья, он не ищет у людей поддержки, одобрения — он живет сегодняшним днем. Ну а Томас Стоун относился к жизни, как мы, простые смертные. Вот только напуган был. Отказывал себе в радостях и не принимал свое прошлое.