— А сейчас?

— Я на условно-досрочном. Раз в неделю обязана встречаться с инспектором.

Она поставила чашку.

— Что еще сказала Циге?

— Что ты хирург. — Она обвела взглядом полки с книгами. — Что у тебя все складывается отлично.

— Я попал в Америку только потому, что был вынужден бежать. Тайком, ночью, точно вор. И кто это мне так удружил? А Хеме? Одна особа, которая у нас в семье была… как дочь.

Она принялась раскачиваться взад-вперед.

— Валяй, ругай меня, — она выпрямилась, — я заслужила.

— Все играешь мученицу? Слышал, там, в самолете, ты спрятала пистолет в прическу Афро! Прямо эритрейская Анджела Дэвис, а?

Она покачала головой. Помолчали. Наконец она сказала:

— Не знаю, кем я была. Какую роль играла на самом деле. Та прежняя «я» хотела совершить что-то великое. — Последнее слово она почти выплюнула. — Что-то впечатляющее. За Земуя. За себя. Мне сказали, что наша семья и ты останетесь в стороне. Как только теракт удался, я поняла, какая я дура. Ничего великого в нем не было. Одна глупость.

Она допила чай и поднялась

— Прости меня, если сможешь. Ты заслужил лучшего.

— Заткнись и сядь, — проговорил я. Она послушалась. — Думаешь, на этом все? Извинилась — и была такова?

Она покачала головой.

— У тебя был ребенок? — спросил я. — От партизана?

— Противозачаточные средства оказались никуда не годными.

— За что ты попала в тюрьму?

— Тебе рассказать все?