— Иногда мне хочется, чтобы кто-нибудь убил Сэма.

Альф молчал. Эльса смотрела на молоток.

— Ну… как бы убил. Я знаю, нельзя думать, будто кто-то заслуживает смерти. Но иногда я сомневаюсь, что такие, как он, заслуживают жизнь…

Альф перегнулся через перила:

— Это по-людски.

— По-людски — желать человеку смерти?

Альф спокойно покачал головой:

— По-людски — сомневаться.

Эльса зябко поежилась и плотнее закуталась в куртку. Ей так хотелось быть храброй.

— Я боюсь, — шепнула она.

— Я тоже, — сказал Альф.

Больше они об этом не говорили.

Дождавшись, пока все уснут, Эльса и Альф вывели ворса на улицу. Эльса знала, что мама видит их из окна. Женщина-полицейский тоже наверняка наблюдает за ними. Прячется где-то в темноте и сторожит — на ее месте должен был быть Волчье Сердце. Эльса старалась как следует разозлиться на Волчье Сердце за то, что его не было в нужный момент. За то, что он предал ее, хотя обещал защищать. Но у нее не получалось.

Эльса и Альф молчали. На дворе стояла ночь накануне сочельника, но какая-то очень странная. «Неслабая рождественская сказка», — подумала Эльса.

Когда они вернулись, Альф ни с того ни с сего остановился возле квартиры Бритт-Мари. Посмотрел на дверь — в последний раз. Эльса рассматривала гирлянду, которая впервые за долгие годы не пахла пиццей.

— А сколько лет детям Кента? — спросила Эльса.

— Да взрослые уже, — сердито сказал Альф.

— Тогда почему Бритт-Мари думает, что им нужны леденцы и комиксы?

— Бритт-Мари приглашает их каждый год. Но в последний раз они приходили, когда были детьми. И любили комиксы с леденцами.

Шаркающей походкой Альф поднялся наверх, Эльса пошла за ним, а ворс остался на месте. Эльса не сразу поняла почему, при всей своей сообразительности.