— Да-да-да, где-то так они и придут — в шесть или в полседьмого, — ответил Кент так, будто ему все равно.

— Так в шесть или в полседьмого? — спросила Бритт-Мари, будто для нее это совсем не все равно.

— Господи, Бритт-Мари, какая, к чертовой матери, разница?

— Если разницы нет, то шесть часов — самое подходящее время, — тихо ответила Бритт-Мари.

— Да-да-да, они примерно так и придут.

— Ты сказал им, что ужин назначен на шесть?

— Мы всегда ужинаем ровно в шесть.

— Но ты сказал об этом Давиду и Пернилле?

— Мы ужинаем ровно в шесть с сотворения мира, об этом все знают.

— Разве это плохо?

— Нет-нет-нет. Шесть часов — в самый раз. Не придут так не придут, — ответил Кент, явно уверенный в том, что никто не придет.

— Я просто хочу собрать за столом всю семью, чтобы всем было весело, — строго сказала Бритт-Мари, и по голосу было слышно, что она в очередной раз счищает что-то с чего-то.

— Мне пора, у меня встреча с Германией, — сказал Кент, выходя из ванной.

— Так когда мне ставить картошку? — крикнула ему вслед Бритт-Мари.

— Когда хочешь, — ответил Кент.

— Не будут же дети есть остывшую картошку, Кент. Так дело не пойдет, — настаивала Бритт-Мари.

— Нет-нет-нет! — застонал Кент.

— Значит, будем ужинать без Давида и Перниллы? Ты это имеешь в виду?

— Да мы просто подогреем еду, когда они придут, твою мать!

— Если я буду знать, во сколько они придут, я прослежу за тем, чтобы картошка к их приходу была горячей.