Я ждал ее у фонтана. 18.30. От лицея Фенелона до Люксембургского сада десять минут ходьбы неспешным шагом. Она не придет. Должно быть, возникла проблема, или она разозлилась на вчерашний поздний звонок. Возможно, мы больше никогда не увидимся. У меня колотилось сердце, в горле стоял ком, казалось, что плечи придавило могильной плитой. Я взглянул на поднятую руку Полифема — застывшее движение ломало перспективу, — и у меня вдруг появилось незнакомое чувство. Я как будто раздвоился. Ощутил невероятную легкость. Во мне словно поселился другой человек. Я никогда не думал, что такое может случиться. Я схватил листок бумаги. Успокоил дыхание. Вздрогнул — и это произошло. Вырвалось из меня, как струя воды. Само собой. Я написал восемь поэтических строк. Мгновенно. Как Саша. Перечитать не успел — передо мной стояла Камилла.

— Прости. Меня задержал преподаватель философии.

Я протянул ей листок. Она взяла его и прочла:

— Прекрасные стихи, Мишель.

— Ты правда так думаешь?

— Мне очень понравилось. И оно не такое печальное, как другие.

Я встал. Обнял Камиллу. Она закрыла глаза. Я поцеловал ее, и она не воспротивилась, только прижалась ко мне еще крепче. Мы стояли, слившись воедино, опьяненные нашей близостью.

* * *

— Зачем ты звонил вчера вечером?

Я колебался. Стоит ли говорить ей правду? Женщины любят поэтов, это бесспорная истина. Я посмотрел Камилле в глаза и улыбнулся. Я ни в чем не признался и решил не обсуждать комету.

17

17

Начался обратный отсчет: до экзаменов на степень бакалавра остался ровно месяц. Я совершенно не волновался и не сомневался в результате. Я стал успевать по математике, как только перешел на литературное отделение. Если бы меня с самого начала учил не Хиляк, а Пeретти, не пришлось бы столько мучиться. У него были необычные педагогические приемы, он никогда не издевался над учениками, не упивался своим сарказмом и не выказывал нам самодовольно-раздраженного презрения. Каждый мог сказать, что чего-то не понял. Он улыбался и объяснял еще раз. Ему это даже нравилось. Он никуда не торопился.

В отличие от меня Камилла пребывала в тревоге. Я пытался ее урезонить:

— Ясновидящая ведь сказала, что ты сдашь? Ну так и нечего дергаться. Ты сдашь. А если и нет, что случится? Ничего. Повторишь попытку через год. Не ты первая, не ты последняя. Небо точно не упадет на землю.

— Отец меня убьет.

— Нельзя так давить на человека, это просто идиотизм. Он должен поддерживать тебя. Я выскажу ему все, что думаю на этот счет.

— Ни в коем случае! Прочти мне стихотворение, прошу тебя.