А серая баба сказала — вы себя предлагаете, видимо, и вот тут старик весь затрясся и похоже стало, что он ее стукнет. И какая-то женщина закричала — а вы посчитали их вообще, вы можете ответить, сколько тут в принципе детей, а рябой мужик зарычал — наззад, ну-ка, на шаг отошли все, и никто не отходил, потому что было некуда. В этом месте водитель автобуса от ужаса и страданий ненадолго оглох — он занят был тем, что происходило у него в паху. Вверх оттуда поднимался жидкий огонь, и, если б он обмочился сейчас, никто бы, скорей всего, не заметил, но такая возможность ему в голову уже не приходила.

Нет, вы скажите мне — сколько, кричала женщина издалека, как из-под воды. Все звуки доносились как будто из-под воды: вы считали их, или нет, или вы сразу обслугу себе подбирали? Наззад, наззад отошли! Им нужно меньше еды, между прочим, их больше поместится даже! Маленькое такое построили, сволочи!.. Наззад, кому сказано! Лёва, идем, дай мне руку, здесь ребенок, пропустите ребенка! Я повторяю еще раз, это не гуманитарная миссия, а стратегический военный объект, всем придется работать, чтобы обеспечить выживание... Сволочи, совести нету совсем!.. ...Выживание остальных! От каждого из шестидесяти потребуется вклад! Ах, вклад, значит, потребуется, ну давайте обсудим, какой вклад, например, от этих мордоворотов, нет, правда, вот громилы эти с ружьями там для чего?

Тут по отряду ополченцев прошла некоторая рябь, и водитель автобуса поднял наконец затуманенные глаза и оглядел своих товарищей, с которыми битых два часа просидел в полутемном тамбуре, хотя не успел даже обменяться именами. Все они по-прежнему старательно пялились кто куда, но такого поворота в разговоре явно никто не ожидал. Специалисты нашлись тоже, морды бесстыжие, вы посмотрите на них, здоровые мужики, а вы дипломы у них проверьте, они химики, может, или врачи, есть у них дипломы вообще. И кто-то захохотал — да какие там дипломы, я вас умоляю, сразу много народу вдруг захохотало, а сильнее всех недавняя круглая мамочка, которая снова пробилась в передний ряд, хотя мальчика в коляске при ней теперь не было, и, чтоб не смотреть на мамочку, он снова попробовал думать: Ильинское шоссе, Николина Гора, МКАД, Николина, Ильинское — и вот тут раздался крик: погодите, да я ж его знаю, он водитель, вон тот в тапках, просто водитель из автобуса нашего.

Шесть проходчиков из Нововолынска, мохнатый дядька-подводник и даже левый мужик в дорогих часах, который и вовсе прибился случайно, после этого крика с места вроде не сдвинулись, но что-то вдруг поменялось, и водитель маршрута Руза — Кунцево как будто остался один. Мокрый, в резиновых шлепанцах, с огненным шаром в паху и неудобным ружьем. Три ребенка вместо одного дармоеда, кричала жуткая мамочка и тыкала пальцем прямо в него, как если б он сделал ей что-то плохое, хотя он не делал и никому не делал, а ел с ними яблоки, вместе спал на полу и вообще шел ломать для них стену. И готов был отдать им солярку, двести литров причем, и сам предложил, хоть его не просили, вспомнил он и обиделся вдруг чуть не до слез. Потому что ну ладно еще проходчики и подводник, но уж левый мужик-то с часами был всяко не при делах и такой же мокрый, такой же точно, только в хороших ботинках.