– Ой, смотрите! – вскрикнула девица – без блузки, но в зеленом козырьке[55]. – Там мальчик!

Тут Уилл обратил внимание на то, что она голая, и смутился. Грудь ее казалась неестественной, вялой, точно в ней сломалась кость. Уилл вспомнил, как увидел голую грудь матери и тоже ощутил неловкость, как будто грудь у женщин стала такой из-за страшного увечья – например, они упали и сильно ударились. И когда девица в зеленом козырьке протянула руку и поманила его к себе, он не двинулся с места.

– Какой ты красавчик!

– Не лезь к моему сыну, – посоветовал ей Салли (он уже был навеселе), повернулся в кресле и заметил внука и Ральфа.

Ральф, завидев за игорным столом гологрудую женщину, даже попятился – сперва невольно, потом вполне осознанно, так что практически вышел из зала и наполовину вернулся в бар.

– Мы почти закончили. – Салли усадил внука к себе на колени. – Последний кон. Эти люди уже проиграли свои рубашки.

– Может, закроете дверь? – Карл Робак указал на дверь, в которую только что вошли Ральф с Уиллом. – А то я чувствую себя голым.

– Это тот говнюк, который украл твой снегоуборщик, – пояснил Салли, таким образом представив Ральфу Карла Робака; после удара Салли челюсть Карла чудовищно разнесло.

Карл Робак не только чувствовал себя голым, он – это выяснилось, когда Карл поднялся из-за стола, – и был голым, не считая носков. Он подошел пожать руку Ральфу, хотя тот, казалось, готов был сбежать.

– Я отдам вам снегоуборщик, – пообещал Карл, – как только ваш сын вернет мне жену.

– Это мой сын, – напомнил Салли, когда Карл опять сел за стол. – Сын Ральфа никогда такого не сделал бы, правда, Ральф?

Ральф ничего не понимал. Почему все голые. Почему на столе груда одежды. Откуда здесь револьвер. Чей это протез. И уж конечно, он не понимал, при чем тут Питер. Ральф словно вдруг очутился на поэтическом вечере. Он побаивался поэтических вечеров с тех самых пор, как Питер объяснил ему, что это такое, и сейчас не удивился бы, если бы кто-то прочел стишок-другой. Все вокруг то ли спятили, то ли напились, то ли пилюля, которую днем дал ему Салли и от которой Ральф чувствовал себя пришельцем с чужой планеты, снова подействовала.

– Не переживай из-за снегоуборщика. – Салли вновь уставился в карты. – Я, кажется, знаю, где он его прячет.

Олли Куинн спал, запрокинув голову и раскрыв рот; когда Карл вернулся за стол, начальник полиции, всхрапнув, проснулся и потер глаза.

– Почему она голая? – спросил он, уставившись на девицу.

Салли бросил Диди рубашку Карла Робака, и она неспешно оделась.

– В смысле – почему она голая? – удивился Карл Робак.