– Ты не знаешь всей истории.

– Я никакой истории не знаю. Ты мне даже не собиралась рассказывать, что он существовал.

– Верно, и я жалею, что ты об этом узнала. Смотри, что с тобой сделало это знание. Твое неведение было блаженством. Разве не помнишь, какой ты была счастливой?

А правда ли это? Была ли она счастлива? Если и да, счастье это было так давно, что теперь казалось чьим-то чужим.

– А как вообще мы можем быть уверены, что здесь есть хоть какая-то правда? Откуда газете из Данбери знать, что у моего отца был брат по имени Димитрий? Здесь говорится, что у него нет родственников, так кто им мог об этом рассказать? – Мать смотрела на нее, дожидаясь, когда до нее дойдет. – Ты.

– Больше никого не было.

– Ты сама написала некролог моего отца.

– Я ответила на их вопросы. А писали они.

– Ты им сказала, что он болел?

– Он и болел.

– Алкоголики не “болеют”.

– Да не был он алкоголиком.

– Хватит мне врать, Вив. У тебя даже концы с концами не сходятся. В тот день на газоне ты мне сама сказала, что он пьянчуга. Только что ты утверждала, что его уволили из клуба за то, что пил на работе.

– За это его и уволили, да.

Джейси потерла виски, стараясь как-то выровнять между собой те немногие факты, что стали ей известны. Ясно, что мать тщательно подбирает слова. Пускает в ход риторическую казуистику. Но для чего?