Однако мне никогда не выпадало видеть во сне, будто я вижу сон, вроде как происходит в этот раз. Что и доказывает, что этот раз — не сон. Кроме того, во снах воспоминания размыты и расплывчаты, а ныне я помню страницу за страницей, иллюстрацию за иллюстрацией — без единого изъятия, — которые пролистал в эти последние два месяца в Соларе. Я помню то, что случилось и имело место реально.

Но кто докажет, что то, что я вспомнил в ходе нынешнего сна, случилось и реально? И что оно имело место? А может, папа с мамой на самом деле были другими? И доктор Озимо на свете не существовал никогда? А также и Анджело-Мишка? А что, если я никогда не переживал ту туманную ночь на склоне Яра? О, хуже, — если мне привиделось во сне, будто я пробуждаюсь в больнице, позабывший, кто я и что я? Если мне приснилась Паола-жена, две дочери и трое внуков? А на самом деле памяти я не терял, просто я некто другой — бог меня разберет, кто я, — по зловредности судьбы загремевший сюда (в кому, а может быть, в лимб), остальной же антураж — расплывчатые тени, помаргивающие в тумане огоньки. Иначе с какой бы стати всему, что я расценивал как припомненное до сей минуты, быть настолько связанным с темой тумана? Это, видимо, просто знак: жизнь есть сон.[388] Жизнь есть сон — цитата. И если все прочие цитаты, и те, которыми я забрасывал доктора, Паолу и Сибиллу, не что иное, как порождение того же самого настырного сна? Что, если не существовало на свете ни Кардуччи, ни Элиота, ни Пасколи, ни Гюисманса, ни всего остального, относимого мной к энциклопедической эрудиции? Если Токио вовсе не столица Японии, Наполеон не только не умирал на Святой Елене, но даже и никогда и не рождался? И если сущее существует помимо меня? Параллельный мир, в котором поди разбери, что на самом деле происходит и что раньше происходило… Может, в этом мире мне подобные — вкупе со мной — все мы обладаем зеленой чешуйчатою кожей и четырьмя членистыми усиками над единственным глазом?

Нет стопроцентной гарантии, что дело так не обстоит. Но если бы я измыслил целую вселенную изнутри своего мозга, вселенную, в которой имеют место не только Паола с Сибиллой, но и написана «Божественная комедия» и изобретена атомная бомба, я бы задействовал такую емкость смыслопорождения, которая превосходит возможности индивида — если и дальше считать, конечно, что я индивид, а не колония сообщающихся между собой интеллектов.

А если все не так и Некто показывает мне фильм непосредственно у меня в голове? Может, я только лишь отдельный мозг в питательном растворе, в бульоне, в стеклянной банке, подобный собачьим гениталиям, заформалиненный, и некий Манипулятор вводит стимулы с целью — заставить меня верить, будто у меня и тело настоящее было, и разные другие существа вели свою жизнь от меня неподалеку? А на самом деле имеются только Манипулятор и мозг. Но если мы только заспиртованные мозги, способны ли мы осознавать, что мы заспиртованные мозги, или наш удел — думать, будто мы являем собой нечто инакое?