С глухим ударом опускаю рукопись на стол.

– Если отправить утром, останется еще шесть дней. Мы вполне можем успеть. – С трудом, но улыбаюсь.

– Господи, вот это да. Взгляните только, – усмехается Эйбилин, присаживаясь на табуретку. – Двести шестьдесят шесть страниц.

– Теперь нам остается только… ждать, – говорю я, и мы втроем молча смотрим на стопку исписанных листов.

– Наконец-то, – роняет Минни, и на лице ее мелькает – нет, не улыбка, скорее, удовлетворение.

В комнате тихо. За окном темно. Почта уже закрыта, поэтому я принесла рукопись Эйбилин и Минни, показать в последний раз перед тем, как отправить.

– Что, если все выяснится? – тихонько спрашивает Эйбилин.

Минни устремляет на нее взгляд.

– Что, если люди догадаются, что Найсвилль – это Джексон? Или угадают, кто есть кто?

– Не догадаются они, – бормочет Минни. – Не такое редкое место наш Джексон. Десять тысяч городов таких же.

Мы давно об этом не говорили и, если не считать комментарии Минни насчет отрезанных языков, никогда не обсуждали реальные последствия. Последние восемь месяцев забота была одна – вовремя дописать книгу.

– Минни, тебе нужно подумать о детях, – произносит Эйбилин. – И Лерой… если он узнает…

Уверенность в глаза Минни сменяется странным, почти истеричным выражением.

– Лерой с ума сойдет, это уж точно. – И вновь поддергивает рукав. – Взбесится, а потом огорчится, если белые поймают меня раньше.

– Думаешь, стоит подыскать место, куда можно сбежать… если обернется бедой? – волнуется Эйбилин.

Они размышляют некоторое время, потом дружно качают головами.

– Не представляю, куда нам бежать, – подводит итог Минни.

– Вам надо о себе подумать, мисс Скитер. Вам-то есть куда уехать?

– Я не могу оставить маму, – возражаю я, опускаясь наконец на стул. – Эйбилин, вы действительно считаете, что они могут… навредить нам? Ну, в смысле, как в газетах пишут?

Эйбилин смущенно склоняет голову набок. Она морщит лоб, словно силясь объяснить: