– И знаешь, что странно? Я любила свою младшую сестру, хотя никогда ее не видела. Вот как такое возможно? Ты любишь кого-то, кого никогда не знал и не узнаешь, но этот кто-то для тебя так же реален, как все другие члены твоей семьи.

– Nonna любила своего отца-капитана, хотя никогда с ним не встречалась. Она плакала, когда рассказывала мне о нем. Так что, как видишь, это вполне возможно.

– Неужели плакала?

– Да.

– Мне пальцев одной руки хватит, чтобы посчитать, сколько раз я видела маму плачущей. Когда она вернулась из больницы, то плакала, снимая люльку. Это была белая плетеная люлька, украшенная крошечными желтыми бантиками. Мама несколько дней ее делала.

– Ты помнишь такие подробности.

– Потому что этот ребенок многое для меня значил. Я тосковала по сестре всю свою жизнь. А мама после случившегося стала другим человеком.

– Почему ты не рассказывала мне об этом?

– Не хотела, чтобы ты боялась рожать.

– Меня это не пугает. – Анина обняла мать. – Теперь мне понятно. Перед смертью Nonna произнесла имя Доменика. Она увидела свою дочку.

– Ты думаешь?

Еще крепче обнимая Николину, Анина пообещала себе, что когда-нибудь назовет свою дочь Доменикой. Доменикой Кабрелли.

* * *

Анина сидела на террасе в бабушкином кресле, как вдруг услышала, что залаял Беппе, и тут же за ее спиной отодвинули стеклянную дверь.

– Тебе что-то нужно, Nonno? – спросила она, не отрывая взгляд от моря.

– Ciao, Анина.