– Люси, это был несчастный случай!

Он смотрел на меня беспомощно и умоляюще. Словно именно я должна была простить его. Но простить его мог только Марк, а Марк умер.

– Если бы на каменном полу лежал ковер, он до сих пор был бы жив.

Значит, это пол виноват, подумала я. Лоу словно прочел мои мысли:

– Ты думаешь, я себя простил? Дня не было, чтобы я не вспоминал Марка. Каждый год в его день рождения я представлял себе, как бы он сейчас выглядел. Понравились бы ему новые песни. Или как бы он их переделал. Я знал многих музыкантов, но всем было далеко до Марка. Он был не просто способным, у него был тот самый дар. Понимаешь, о чем я? Он мог привнести что-то в мир.

Я подошла к окну. Начинался день. Машины, рикши, люди перед отделением неотложной помощи. Как в то утро, когда они вытащили Марка из такси. Я повернулась к Лоу. Он уже встал и копался в своих вещах. Нашел кисет, взглянул на меня и сказал:

– Я украл его жизнь. И должен был чего-то добиться.

– Ты вспомнил ту песню?

– Нет. Все ушло. Провал в памяти.

Он встряхнул пустой кисет и отложил его. Моя злость утихла, уступив место жалости. Я всегда хотела, чтобы Лоу выступал на сцене, и не понимала, почему он прячется в тени других.

– Но если это был несчастный случай, – сказала я, – то почему ты поставил на себе крест, не стал музыкантом?

– Я чувствовал бы себя паршивым обманщиком.

– Только потому, что Марк был талантливее?

– Я любил его. – Этими словами он словно поставил точку. Признание невиновности при полном осознании своей вины.

– Ты когда-нибудь говорил ему это?

– Нет.

Я вспомнила, как однажды позвала Лоу в кино. На «Внутри Льюина Дэвиса» братьев Коэн. Я думала, что фильм ему понравится, потому что это была история гитариста, который со старой гитарой скитается по Нью-Йорку 1960-х. Но фильм разозлил Лоу. Весь вечер он ругал «этого бродяжку», который тупо и упорно играет тоскливый фолк, тогда как Дилан писал собственные песни. Но на самом деле – я только сейчас поняла это – дело было не в песнях. Он словно в зеркале увидел себя в герое фильма – не только отказ талантливого музыканта быть коммерчески успешным, но и неспособность несчастного человека быть счастливым. В действительности Лоу прятался не в тени других, а в тени своей вины. Тем вечером после кино Лоу пришел в мою студию йоги, чтобы повесить лампы, принес пирожные, весело болтал с девчонками.

Счастливый папочка.

* * *

– Хочешь кофе? – спросила я.