В ее голосе столько недоумения, будто она спрашивает: как, ты ни разу не пила воду?

– Это просто была бы не я.

– Кто это говорит, ты или твоя бабушка? – Она многозначительно улыбается.

– При чем здесь моя бабушка?

– Ну ты же только что рассказывала.

И тут до меня доходит. Что касается мужчин, я никогда не сравнивала себя с бабушкой, она отстояла от меня слишком далеко. А сравнивала с матерью. И всегда ставила себе целью все делать не так, как она. Не производить на свет дитя развода. Я тебя предупреждала, добром это не кончится, повторяла бабушка моей матери, когда мы после развода вернулись в ее квартиру. Я ненавидела телефонные разговоры с отцом, подарки ко дню рождения издалека, эти приходы и уходы Клауса и Хеннинга или как там их всех звали. Один старался заменить мне папу, второй мной вообще не интересовался. Какая же это гнусь – быть ребенком. Я хотела избавить от этого хотя бы одного.

И раз у матери было множество, а по сути, ни одного мужчины, моим ответом на мантру бабушки стало раннее замужество. Я считала, что смогу возвести вокруг нас стену, построить крепкую, надежную крепость, и уж с нами ничего не случится. И он всегда будет со мной. И может, Джанни душила как раз эта крепость. Которую рано или поздно он должен был взорвать.

– Да у всех романы на стороне. – Жоэль пожимает плечами. – Мне изменяли, и я изменяла. Каждый должен быть счастлив так, как умеет. Если один человек находит привлекательным другого, почему я должна ему это запрещать, если это делает его счастливым? А пока он меня любит, он будет возвращаться. Неприятности начинаются, когда один другому диктует, каким тому следует быть. Это называют любовью, но на самом деле это тирания. Так, дорогая, а теперь в постель. Тебе явно не помешает хоть немного поспать.

Ее объятия были так кстати в моем смятенном состоянии. Buona notte, Жоэль, доброй ночи, и спасибо, что проводила. Ты слегка сумасшедшая, но мне послал тебя добрый ангел. Как жаль, что моя мать с тобой уже не познакомится. А то бы она, может, еще на некоторое время задержалась.

* * *

Перед тем как лечь, я достаю из чемодана бумаги по разводу и еще раз прочитываю. Перечень предметов с указанием их стоимости. Я точно могу сказать, кто что купил. Когда. И где. Никчемное барахло! Битком набитый музей супружества, который больше никому не нужен. Брак без детей – это тупик. Копишь вещи, ни одну из которых потом не берешь с собой. Потому что продолжения нет.

Если быть совсем честной, я первая нарушила нашу договоренность. Не о верности, а о бездетности. Однажды, незадолго до того как все стало необратимо, мне это решение показалось неправильным. Глубоко фальшивым. Откуда вдруг взялся этот страх, этот напор? Действительно ли я на последних метрах брака все еще хотела семью или это было эхом желания моей бабушки, – желания, которое не удалось осуществить и моей матери? Почему мне не хватало того, что мы имели? Почему я вдруг захотела ребенка? Чтобы дать ему мою любовь? Или только для того, чтобы иметь семью, какой никогда не было у меня?