Жара схлынула, Сильветта за это время ни разу больше не появилась, словно куда-то вдруг исчезла. Леон ни разу не упомянул ее имени, и Мориц надеялся, что она увлеклась новым приключением. Но потом Леон уехал на несколько дней, и однажды вечером, заправляя в проектор пленку для вечернего сеанса, Мориц вдруг почувствовал знакомый запах духов. Он обернулся и увидел в проеме двери Сильветту. На ней было летнее платье и широкополая шляпа, скрывавшая лицо. Что-то в ней изменилось, и Мориц мгновенно ощутил эту перемену. Что-то темное таилось в глазах, поблескивающих из-под полей шляпы.
–
Голос прозвучал тихо, чуть ли не хрупко, но твердо.
–
Она стояла, словно ожидая приглашения, что было совсем не в ее характере. Мориц достал из-за проектора стул:
– Пожалуйста, садитесь.
– Спасибо.
Она села, но шляпу не сняла, так что Мориц почти не видел ее лица. Свет лампочки, свисавшей с потолка, падал лишь на губы, накрашенные рубиновой помадой.
– Как ваши дела, Мори́с?
– Спасибо, хорошо… а ваши, мадам?
Она молчала.
– А как чувствует себя Альберт? – спросила она наконец.
– Говорит, что хорошо, но…
– А-а. – Она кивнула и осмотрелась.
– А как дела у вашего мужа?
– Он уехал.
– Куда?
– Кто его знает.