— Тебе лучше полежать, — сказал Саймон. — Ты все еще болен.

— Мне уже лучше, — сказал Люк. — Подхватил какую-то ерундовую заразу в озере. Или, может, едой траванулся. Короче, со мной все в порядке.

— Не в порядке. Катарина напрасно тебя разбудила.

Саймон заметил, что мальчик и Катарина обменялись понимающими взглядами. Похоже, они считали, что им обоим нечто о нем известно. И с каких это пор? Но он промолчал. И повел «виннебаго» дальше.

Когда они въехали в Денвер, оказалось, что его широкие проспекты полны людей и надиан. Все они куда-то спешили, чего-то хотели. Переходили улицы и шагали по тротуарам, вдоль витрин крошечных заведений, выкроенных из бывших магазинов и кафе. Над головами возвышались брошенные небоскребы с треснутыми или выбитыми стеклами. Часть горожан передвигалась пешком, часть ездила на ховерподах, по большей части старых и битых. Кое-кто оседлал лошадей.

— Здесь лошади берут реванш. Они надежнее ховерподов. И проходят там, где ховерпод не пройдет, — сказал Люк.

Они медленно прокладывали себе путь в плотном уличном движении. Люк показал пальцем на здание, в котором, судя по выцветшей позолоченной вывеске, когда-то располагался магазин «Банана Рипаблик», — теперь его делили между собой салун, парикмахерская и галантерейная лавка. У входа в здание несколько надиан грузили на запряженную лошадью повозку мешки с какими-то семенами.

Время от времени Саймон высовывался из окна и справлялся у водителей оказавшихся рядом ховерподов, не слышали ли они про Эмори Лоуэлла. В ответ те лишь пожимали плечами и недоуменно смотрели на него.

Люк сказал:

— Поезжай прямо. Если Гайя на месте, спросим у нее.

— Гайя?

— Так, местная достопримечательность. Она дружила с моей матерью. Ее точка там, впереди, подальше.

Вскоре они приблизились к тощей пожилой женщине, которая, стоя на углу, беспрерывно что-то говорила и предлагала прохожим какую-то маленькую белую миску.

Люк сказал:

— Вот она. Останови.

Саймон резко, насколько позволяло движение, свернул к бордюру. Люк перегнулся через колени Катарины и высунулся наружу.

— Привет, Гайя, — сказал он.

Женщина прервала свои заклинания и с робким неудовольствием взглянула на Люка. По всей видимости, она мало приятного ожидала от того, что кто-то ее окликнул. На ней был синтетический спортивный костюм и ветхая шляпка из леопарда. Завитки жестких черных волос выбивались из-под шляпки знаками препинания неведомого языка.

— Я Блитцен, — сказал Люк.

Гайя недоверчиво приблизилась к «виннебаго» и прищурилась, как будто от Люка исходил нестерпимой яркости свет.