— Я отравлен… исхлестан яростным градом.

— Тебе не плохо? — спросил Эмори.

— Со мной что-то происходит.

— Что происходит?

— В последнее время у меня возникает странное чувство… Оно похоже на то, как если бы включалось подавление агрессии, но не совсем такое. Мягче, что ли…

— Мне всегда было интересно, могут ли у тебя возникнуть настоящие эмоции. Могут ли твои контакты порождать их при соответствующей стимуляции.

— Я широк, я вмещаю в себе множество разных людей, — сказал Саймон.

— Знаешь что? — сказал Эмори. — Я мог бы, пожалуй, немного над тобой поработать. Если вы с друзьями решите лететь, я попробую в полете кое-что исправить. Сейчас времени на это нет, но в космосе его будет предостаточно. Очень и очень много.

— Думаете, меня можно усовершенствовать? — спросил Саймон.

— Я бы с удовольствием попробовал.

— Что, по-вашему, со мной можно сделать?

— Надо будет забраться в тебя и немного там покопаться. Возможно, удастся дезактивировать некоторые команды, убрать отвращение к насилию. Подозреваю, что именно оно подавляет твои нейроны. Еще я мог бы интенсифицировать работу проводящих путей коры твоего головного мозга. С другой стороны, к этому все и без того идет. Может быть, стоит подождать и посмотреть, что будет дальше.

Стоя лицом к дому и космическому кораблю, Саймон сказал:

— Ребенок сказал…

Тут вступил Эмори, и они продолжили в унисон:

— «Что такое трава?» — и принес мне полные горсти травы. Что мог я ответить ребенку? Я знаю не больше его, что такое трава.

Когда они вернулись на ферму, Отея уже поджидала их у ворот амбара.

— Пожалуйста, не исчезай так больше. Сегодня, по крайней мере, — попросила она Эмори.

— Нам с Саймоном надо было кое-что обсудить.