На следующей неделе, хотя причин сомневаться в своем диагнозе у меня нет, я решаю проверить, успешно ли Кайлу зачал ребенка. Мэйлин протягивает мне запястье, чтобы я могла проверит ее пульс. Я дышу особым образом, замедляя биение своего сердца, пока не стану единым целым с подругой, и вот оно. Яркая инь и выразительный ян. Я улыбаюсь и сообщаю Мэйлин хорошие новости, но она все так же не верит, опасаясь разочарования.

– Я предвидела твою реакцию и подготовилась, – говорю я ей. – Я знала, что тебя не удовлетворит обычный чай из корня любавы и полыни, хотя он стимулирует плод вертеться так, что мать может ощутить беременность в самом начале. Поэтому я добавила плоды гледичии, как это сделал бы врач-мужчина. – Я протягиваю ей чашку. – Мы говорим: «Крайняя радость порождает печаль», но нельзя ли взглянуть на это с другой стороны и сказать, что ужасные невзгоды могут стать началом удачи?

Она смотрит на меня с надеждой.

– Верь мне, – говорю я. – Пей.

Мэйлин проглатывает чай и – о боги, какое счастье! – тут же извергает его в миску.

Утренняя тошнота становится верной спутницей моей подруги. Я включаю в отвары укрепляющий желудок тимьян. А чтобы предотвратить выкидыш, подбираю ингредиенты для охлаждения материнского Жара.

– Не волнуйся, – говорю я ей. – Следуй моим указаниям, и все будет хорошо.

«В печали есть легкое счастье, а в счастье – глубокая печаль». Этот афоризм можно применить ко многим ситуациям, но, пожалуй, острее всего это ощущаешь, когда готовишь дочь к отъезду в дом мужа. С какой радостью Юэлань закалывает волосы, давая понять женщинам и девушкам во внутренних покоях, что готова к замужеству! С какой грустью я смотрю, как ее одежда перекочевывает в сундуки, а самое ценное из приданого – украшения, свитки и монеты, нанизанные на веревочки [46], – служанки, завернув в красный шелк, укладывают в лаковые шкатулки, инкрустированные золотом. Какое удовлетворение я испытываю, когда оказываю Второй тетушке, поскольку та доказала свою плодовитость и произвела на свет много сыновей, честь отправиться в будущий дом Юэлань и подготовить комнату к ее приезду. Какое удивительное удовольствие я получаю оттого, что даю советы рядом со своей свекровью.

– Всегда уважай свою свекровь, – наставляю я. – Всегда слушайся ее.

Госпожа Ко складывает руки вместе и добавляет чуть насмешливо:

– Именно так, но следуй примеру матери: слушаться‑то слушайся, а потом делай, что считаешь нужным.

Вот уж не думала, что однажды мы со свекровью будем смеяться вместе, и все же этот день настал.

Я вспоминаю день собственной свадьбы, лицо и руку Маожэня, нашу первую ночь. Глупо верить в вечную страсть, но наша рассеялась слишком быстро. Я говорила себе, что, скорее всего, он потерял ко мне интерес за те долгие месяцы, которые я провела на Великом канале, в Великих покоях, снова на канале, а потом – в Павильоне отшельника, в Особняке Золотого света, соблюдая недели ритуального траура по бабушке, и болела. А может, мое отчаянное стремление установить истину и раскрыть преступление, совершенное в Благоуханной усладе, запятнало меня в его глазах. В конце концов, причина не имеет значения, ведь мы выполнили свой долг по сохранению рода Ян. Я могла бы разочароваться в Маожэне, но предпочла взглянуть на ситуацию с другой стороны: я – наделенная определенной властью и обремененная обязанностями жена, и мой муж заслужил право на компанию женщины, единственная цель которой – развлекать и ублажать его в постели.