– Для чего? – смеется он.
– Для того, чтобы беспокоить людей.
– А когда это бывает вовремя? – после секундной паузы отвечает отец Макреди. – Иногда вас просто хватают за ноги и валят на землю, как футбольного полузащитника. Если речь о призыве свыше, то это, я думаю, всегда некстати, но никогда не поздно.
Мэрайя свешивает ноги с кровати, сминая простыню.
– Давайте не будем играть в красивые слова.
– Я молился о вас, – тихо произносит отец Макреди. – О том, чтобы вам удалось забрать Веру и скрыться с ней.
– Похоже, ваша горячая линия немного обветшала.
– Очень может быть. Потому-то я и хотел поговорить с вами. Ваша мама сегодня ответила решительным отказом моему коллеге, который приехал, чтобы увидеть Веру.
– Моя дочь не подопытный кролик для Католической церкви, преподобный отец, – горько отвечает Мэрайя. – Скажите вашему коллеге, чтобы возвращался домой.
– Я тут ни при чем. Это его работа. Поскольку Вера говорит вещи, идущие вразрез с христианской доктриной, которая существует две тысячи лет, он, как теолог, обязан разобраться в ситуации.
Мэрайя вспоминает старую философскую загадку: слышен ли звук падающего дерева в лесу, если рядом никого нет? Если религия вам не нужна, имеете ли вы право прогонять от себя служителей культа?
– Догадываюсь, что вам не понравится то, что я сейчас скажу, – говорит отец Макреди, – но я бы воспринял это как личное одолжение, если бы вы позволили отцу Рампини побеседовать с Верой.
Люди, окружившие их дом, держат над головами христианские знамена. Мэрайя их не звала и хотела бы, чтобы они ушли. Если бы ей удалось от них избавиться, это было бы очко в ее пользу в глазах судьи. А самый простой способ избавиться от них – сделать так, чтобы они из уст своей же Церкви услышали, что Вера не та, за кого они ее принимают. Но тогда опять придется использовать ребенка, а Мэрайя не хотела бы до этого опускаться – даже с благой целью.
– Мы с Верой не должны делать вам никаких одолжений. Мы не католики.
– Иисус формально тоже им не был.
Мэрайя падает на подушку и, чувствуя, как ткань наволочки касается ее лица, думает о лесных деревьях: они беззвучно валятся одно за другим и никто этого не замечает, пока однажды какой-нибудь человек случайно не обнаруживает, что целого леса как не бывало.