Вера приводит священника в свою комнату и усаживает на пол. На коврике лежит кукла Мадлен ^[27] и ее многочисленные наряды. Рампини достает блокнот и набрасывает кое-какие идеи. Насколько он помнит, Мадлен жила в католической школе. Возможно, Вера Уайт, которую все считают совершенно непросвещенной в религиозном отношении, на самом деле знает не так уж и мало.

– Что мы на нее наденем? – спрашивает девочка. – Лыжный костюмчик или нарядное платье?

Отец Рампини очень давно не играл с детьми. Ему гораздо привычнее иметь дело с мошенниками и еретиками, а затем излагать свои выводы в пространных отчетах. Поэтому в первый момент он теряется. Много лет назад, пожалуй, не растерялся бы. Но теперь он совершенно другой человек.

– Я бы хотел поиграть не с этой твоей подругой, а кое с кем другим.

Вера сжимает губы:

– О Ней я говорить не хочу.

– Почему?

– Потому что, – отвечает Вера, натягивая на Мадлен колготки.

Странно, думает Рампини. Ложные визионеры обычно болтают о своих видениях без умолку. А из истинных приходится выманивать сведения хитростью.

– Готов поспорить, что она очень красивая, – не сдается он.

Вера смотрит на него из-под ресниц:

– Вы Ее знаете?

– Я работаю в таком месте, где все изучают Слово Божие. Потому-то я и хотел с тобой поговорить. Мне очень интересно сравнить то, что знаю я, с тем, что знаешь ты. У твоей подруги есть имя?

– А то! – фыркает Вера. – Бог.

– Она так и сказала тебе: «Я Бог»?

Вера надевает на куклу башмачок:

– Нет. Она сказала: «Я твой Бог».

Отец Рампини записывает это.

– Она приходит всегда, когда нужна тебе?

– Наверное.