– Решила удостовериться, что вы живы, – шутит она, но ни одна из нас не смеется. – Сегодня днем я могла бы к вам заехать, чтобы обсудить нашу стратегию защиты.

Это словосочетание заставляет меня вспомнить вчерашние слова Иэна: «Нанеси ответный удар». Самооборона по определению всегда сопряжена с совершением рискованных шагов.

– Джоан, вы вчера, случайно, не смотрели «Голливуд сегодня вечером!»?

– Я с большей охотой восковую эпиляцию потерплю, чем эту передачу.

Уже не в первый раз я спрашиваю себя, кто же составляет многотысячную аудиторию Петры Саганофф.

– Там показывали Колина. И Малкольма Меца. Они давали интервью перед зданием суда. Колин рассказывал, какой опасности я подвергаю Веру, и чуть не плакал.

– Вы не должны беспокоиться о том, как ваша ситуация освещается в СМИ. Решение, слава богу, принимает судья, а он…

– Мне кажется, я должна разрешить Петре Саганофф прийти к нам и поснимать Веру.

– Что вы должны? – На несколько секунд Джоан удивленно замолкает, и я почти физически ощущаю овладевшее ею напряжение. – Как ваш юрист, я вам категорически не рекомендую так поступать.

– Я понимаю, Джоан: к слушанию это прямого отношения не имеет. Но судья должен увидеть, что Вера – нормальная девочка, которая играет в куклы и лего. И другие люди – те, кто принимает ее за какую-то там святую, – тоже пусть это увидят. Я не хочу, чтобы казалось, будто мне есть что скрывать.

– Мэрайя, вы путаете телестудию с залом суда, а этого делать нельзя.

– Нельзя просто сидеть и смотреть, как Колин забирает у меня дочь. Я не позволю ему навязывать людям ложное представление о нас. Мы и сами можем за себя говорить. – Подумав, я добавляю: – Однажды мой бывший муж уже заставил меня пережить нечто подобное. Второй раз я это терпеть не намерена.

Слышно, как Джоан постукивает чем-то – пальцем? карандашом? – по телефону.

– Прежде всего никаких интервью. – Она начинает диктовать условия. – Ни с вами, ни с Верой. Максимум пятнадцатиминутный сюжет. В каких комнатах они будут снимать, нужно заранее прописать в договоре. И не подписывайте ни единой бумажки, не показав ее мне.

– Хорошо.

– Теперь из-за вас придется смотреть эту идиотскую передачу.

– Мне жаль.

– Мне тоже.