Я направилась в сторону мест для публики:

– Люди продолжают стекаться в эту страну благодаря свободе вероисповедания. Они знают, что в Америке им не станут говорить, каким должен быть Бог. Их не станут убеждать, что есть только одна правильная вера и что их вера неправильная. Они хотят свободно говорить о религии и хотят задавать вопросы. Эти права были фундаментом Америки четыреста лет назад и в наши дни остаются ее фундаментом. Вот почему в этой стране Мадонна может устраивать шоу на распятии, а «Код да Винчи» был бестселлером. Вот почему даже после одиннадцатого сентября в Америке процветает свобода вероисповедания.

Вновь повернувшись к судье, я постаралась выложиться до конца:

– Ваша честь, мы не просим вас разрушить стену между Церковью и государством, вынося решение в пользу Шэя Борна. Мы лишь хотим исполнения закона – того закона, который дает Шэю Борну право исповедовать свою религию даже в тюрьме, если только государство не заинтересовано в запрещении этого. Единственный государственный интерес, который может обозначить штат, – это сто двадцать долларов и ожидание в течение пары месяцев. – Я вернулась к своему месту и скользнула на него. – Какова цена жизни и души по сравнению с двумя месяцами и ста двадцатью долларами?

Судья отправился в свой кабинет для вынесения вердикта, а к моему столу подошли два маршала, чтобы увести Шэя.

– Мэгги, – сказал он, вставая, – спасибо.

– Ребята, – обратилась я к маршалам, – можете дать мне минуту с ним в изоляторе?

– Только побыстрее, – сказал один из них, и я кивнула.

– Как вы думаете, у него есть шанс? – спросил отец Майкл, по-прежнему сидящий на скамье для публики за моей спиной.

Я достала из кармана записку, которую передал мне судебный пристав как раз перед началом моего заключительного слова, и протянула ее Майклу:

– Остается только надеяться. Губернатор отказал в отсрочке казни.

Когда я подошла к «клетке», он лежал на металлической лежанке, прикрыв рукой глаза.

– Шэй, – позвала я, встав перед решеткой, – со мной говорил отец Майкл. Он рассказал о том, что случилось в день убийства.

– Это не важно.

– Нет, важно, – настойчиво произнесла я. – Губернатор отказался отсрочить казнь, а это значит, что мы опять бьемся лбом в стену. В наше время для отмены смертных приговоров применяются ДНК-улики. На том суде ведь был разговор о сексуальном насилии, прежде чем выдвинули обвинение? Если образцы спермы сохранились, мы можем протестировать их и сравнить со спермой Курта… Мне лишь надо, чтобы вы, Шэй, подробно рассказали о случившемся, и тогда я смогу запустить процесс.