– Пойдемте со мной.
Я кивнула, но мои ноги не сдвинулись с места.
Кто-то снова приложил дефибриллятор к груди Клэр. Ее тело сложилось пополам, как раз когда меня выводили из палаты.
Когда у Клэр остановилось сердце, я была в палате одна и сразу побежала к посту медсестры. И сейчас, когда ее стабилизировали, я опять сидела с ней, и ее ослабленное измученное сердце билось. Она лежала на кровати-мониторе, и я вглядывалась в экраны с гористым ландшафтом ее сердечного ритма, стараясь не мигать, чтобы не упустить что-нибудь важное.
Клэр что-то промычала, двигая головой из стороны в сторону. Мониторы бросали на ее кожу непривычный зеленоватый отблеск.
– Детка, – пододвинувшись к ней, сказала я, – не пытайся говорить. У тебя в горле трубка.
У нее приоткрылись глаза, которые молили меня о чем-то, а жестами она показала, что держит ручку.
Я дала ей белый планшет, оставленный доктором Ву. Она будет пользоваться им для письма, пока ей завтра утром не удалят трубку из гортани. Неровными расползающимися буквами Клэр написала: ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?
– Твое сердце, – ответила я, сдерживая слезы. – Оно неважно работало.
МАМОЧКА, СДЕЛАЙ ЧТО-НИБУДЬ.
– Все, что угодно, милая.
ОТПУСТИ МЕНЯ.
Я посмотрела на свои руки. Я не прикасалась к ней.
Клэр обвела эти слова, и на этот раз я поняла.
Неожиданно я вспомнила, что однажды сказал Курт: ты можешь спасти лишь того, кто хочет быть спасенным, а иначе тебя самого выведут из игры. Я взглянула на Клэр, но она уже снова спала, зажав в руке фломастер.
По моим щекам потекли слезы и закапали на больничное одеяло.
– Клэр, прости меня, – прошептала я.
За то, что я сделала.
За то, что мне придется сделать.