Дэнни словно подстрелили.

Слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Дэнни резко выпрямился, на его лице появилось выражение тревоги и беспокойства.

– Кто тебе позволил… – Он внезапно застонал от боли и приложил руку ко лбу.

– Надо же было пересчитать деньги. Вот я и пересчитал.

– Это хорошие двадцатидолларовые, – отозвался старик слабым голосом.

– Безусловно, – поддакнул Майлз. – Лучше не бывает. Они почти не уступают тем, что печатают на монетном дворе.

Дэнни вскинул брови. В нем боролись любопытство и подозрительность.

– Где это ты так поднаторел?

– Прежде чем меня посадили, я работал в банке.

Молчание. Затем:

– За что попался?

– Хищение. Сейчас я на «химии».

Это явно успокоило Дэнни.

– Ты, видать, парень что надо. Иначе бы ты не работал на Тони Медведя и на Русского.

– Верно. Я парень что надо. Наша ближайшая задача заключается в том, чтобы и вы стали молодцом. Прямо сейчас мы отправляемся в сауну.

Чем-то все это походило на уход за младенцем. В такой ранний час в гимнастическом зале и в сауне не было ни души. Никто им не встретился и на обратном пути.

Майлз поменял постельное белье, и Дэнни, притихший и послушный, забрался под одеяло. Он мгновенно уснул. Пока старик спал, Майлз побрил его, осторожно подложив под голову полотенце. Почему-то этот незнакомый человек был очень симпатичен Майлзу.

На следующее утро – в среду – Майлз повторил лечение, сауной и кварцевой лампой, а потом они сели играть в шахматы. У старика был живой, острый ум, и партия окончилась вничью. Дэнни вел себя спокойно и дружелюбно, давая понять, что ему приятны и общество Майлза, и его забота.

А ещё через день старик разговорился.

– Вчера этот паразит Ларокка сказал, что ты много чего знаешь о деньгах.