Я рискнул еще раз спросить его, не пора ли мне снова взяться за дело… начать читать объявления.

– Оставайся-ка здесь! – сказал он мне… – Тебе плохо? Ты от чего-нибудь страдаешь, мой дикарь? Сходи, погуляй! Тебе станет лучше!.. Не вмешивайся ни во что!.. Ты опять окажешься в дураках!.. Я сам найду тебе работу! Я усиленно занимаюсь этим! Дай мне спокойно довести это до конца! Не суй в это дело свой нос! Ты достаточно уже наломал дров! Ты можешь только все испортить… Ты еще не пришел в себя! К тому же я условился с твоим отцом и матерью… Иди еще погуляй… Это не будет продолжаться вечно! Пройдись по набережным до Сюрен! Возьми лодку! Смени обстановку! Что может быть лучше прогулки на борту судна! Спустись в Медон, если хочешь! Отвлекись!.. Через несколько дней я оповещу тебя… У меня будет приятное известие!.. Я это чувствую!.. Я в этом просто уверен!.. Но не нужно торопиться!.. Я надеюсь, что я тобой буду гордиться!..

– Да, дядя!..

* * *

* * *

Люди, подобные Роже-Марэну Куртиалю де Перейру, встречаются не так уж часто… Признаться, я был слишком молод в то время, чтобы до конца оценить его. Дяде Эдуарду посчастливилось однажды познакомиться с ним в 25-страничном «Самородке», любимой газете сельских ремесленников, изобретателей из парижских пригородов… и им подобных… По поводу патента на самый лучший и герметичный велосипедный насос…

Нужно сразу же сказать, что Куртиаль де Перейр сильно отличался от других мелких изобретателей… Он был на голову выше всего многочисленного сброда подписчиков этой газеты… Это была толпа неудачников… Ах! нет! Он, Куртиаль Роже-Марэн, был совсем другое дело! Он был настоящим мэтром!.. Не только соседи приходили к нему проконсультироваться… Люди приезжали отовсюду: с Сены, Уазы, из Прованса, из Колони… даже из-за границы!..

Интересно, что в глубине души Куртиаль испытывал лишь презрение и плохо скрываемое отвращение… ко всем этим мелким предпринимателям, толпящимся около науки, всем этим усердным продавцам, полусумасшедшим закройщикам и торговцам комнатными шплинтами… Ко всем этим полоумным служащим, которых отовсюду выгоняли и всюду травили, тихим, старательным творцам… «вечного двигателя»… квадратуры круга… и «магнетического крана»… Ко всему этому затхлому болоту надоедливых путаников… исследователей Луны!..

Стоило ему только на кого-нибудь из них взглянуть или, не дай Бог, прислушаться, как они привязывались к нему… В интересах дела он был вынужден любезно улыбаться… Это была его рутина, его случайный заработок… На это было скучно и тяжело смотреть… Если бы ему хотя бы не нужно было говорить!.. Но он должен был их ободрять! льстить им! И потихоньку стараться выпроводить… в каждом случае все зависело от характера… и еще собирать с них взносы!.. К нему первому со всех ног бросался какой-нибудь желчный, затравленный, одержимый… Боясь опоздать!.. Из своей дыры… из мастерской… выйдя из омнибуса… срочно помочившись… он врывался в редакцию «Самородка»[94]… И обрушивался, как сорвавшийся с цепи сумасшедший, на конторку де Перейра… задыхаясь… и дико трясясь… он брызгал слюной… и вцеплялся в Куртиаля… по поводу своих «солнечных мельниц»… соединений «мелких разрядов»… перемещения Кордильер… перемещения комет… до тех пор, пока последние силы не оставляли его… и он не захлебывался собственной слюной… У Куртиаля де Перейра, ответственного секретаря, образцового работника, владельца и главного вдохновителя «Самородка», всегда и на все был готов ответ, он был невозмутим и все вопросы решал тут же!.. Уверенность в себе, абсолютная компетентность и неистощимый оптимизм делали его практически неуязвимым для любых нападок… Он ни с кем никогда не вступал в препирательства, а сразу же, обрывая их, перехватывал инициативу… Все его слова, решения и контракты были раз и навсегда окончательными для всех!.. Стоило только кому-нибудь заикнуться об их изменении, как он весь багровел… Начинал скрести свой фальшивый воротничок… И брызгать слюной… Кстати, сбоку у него не хватало трех зубов… Все его решения, даже в запутанных, сомнительных и спорных случаях, были неопровержимыми истинами в последней инстанции и подлежали немедленному исполнению… Достаточно было одного его слова… Его авторитет был непоколебим… Больше никто не жаловался!