За месяц до сорокового дня рождения Джулии я предложил:

— Давай устроим что-нибудь особенное. Чего обычно не делаем. Вечеринку. Расколбас: музыкантов, машину с мороженым, фокусника.

— Фокусника?

— Или танцора фламенко.

— Нет, — сказала она. — Уж этого мне хотелось бы в последнюю очередь.

— Ну в очереди оно все-таки стоит!

Джулия рассмеялась:

— Мило, что ты предложил. Но давай устроим что-нибудь попроще. Приятный домашний ужин.

— Да ладно тебе. Будет весело.

— Для меня веселее всего будет простой семейный ужин.

Я пытался уговорить ее несколько раз, но она ясно и все более решительно давала понять, что не хочет "никакой помпы".

— Ты уверена, что не переусердствовала с бурными протестами?

— Я вообще не протестую. Чего мне больше всего хочется, так это спокойного милого ужина в кругу семьи.

Утром в тот день мы с мальчиками принесли ей завтрак в постель: свежие вафли, капустно-грушевый мусс, яичница по-мексикански.

Мы прошептали пожелания в зоопарке на ухо слону (старый ритуал на день рождения, происхождение забыто), насобирали в Рок-Крик-парке листьев на засушку между страниц в Книге лет (еще один ритуал), обедали в ее любимом греческом ресторане на Дюпон-серкл, за столиком на открытой веранде. Потом отправились в галерею Филлипса, где Сэм с Максом так усердно и безуспешно изображали интерес, что растроганная Джулия сказала: "Я знаю, что вы меня любите. Можете скучать!" Уже темнело, когда мы добрались до дому, навьюченные пакетами с едой для приготовления праздничного ужина. (Я настоял не покупать больше, хотя мы купили не все, что было нужно. "Сегодня мы не о пропитании заботимся", — сказал я.) Я дал Сэму ключи, и мальчики устремились в дом впереди нас. На кухне мы с Джулией сгрузили покупки на стол и принялись убирать скоропортящиеся продукты. Мы встретились взглядами, и я увидел, что она плачет.

— Что ты? — спросил я.

— Если я скажу, ты меня возненавидишь.

— Уверен, что нет.

— Ты очень разозлишься.

— Насколько я помню, в дни рождения злиться запрещено.