— И всё-таки, Анатолий Ефремович, не угодно ли ещё раз повторить ваши признания?

— Да знаю, знаю всё наизусть! И про взрывы атомных станций, и про двойника Антона Ярославовича Светлова, и про жареных младенцев, которых мне подавали в ресторане «Метрополь», и про убийство эрцгерцога Фердинанда, и про пакт Чемберлена! — Чулаки мучительно улыбался, вслушиваясь, ни забьётся ли утраченное сердце.

— Ну, ну, не надо шутить, Анатолий Ефремович. Помните про абиссинских пилигримов.

— Да, да, я помню! — глаза Чулаки лишились белков и почернели от ужаса. Чёрные муравьи доедали его сердце и пробирались в мозг. — Я полностью признал свою вину и прошу для себя самой ужасной казни. Не расстрел, не повешение. Пусть меня посадят в медного быка и поджарят на кострах в Парке Культуры и Отдыха. Пусть меня ослепят и посадят на кол посреди Выставки достижений народного хозяйств. Пусть меня растерзают роботы, сконструированные молодыми изобретателями в лабораториях «Сириуса». Я правильно всё запомнил?

— Этого мало, Анатолий Ефремович. Вас будет слушать Европа. Она ненавидит Президента Троевидова, ненавидит русский народ. Европа ждёт вашего слова.

— Она его услышит, поверьте! Я, рыжая собака, совершил преступление против русского народа и Президента Троевидова! Я, крыса, ядовитый паук, зловонный червь, хотел отнять у русского народа великого человека, посланного России судьбой. Отродье, недоносок, выкидыш, грязный окурок, я хотел сорвать проект «Россия Дивная», лишить народ гения, что вернул Россию к традиционным ценностям. Я, исчадие, нетопырь, аспид, хотел отнять у Президента Троевидова русский народ-богоносец, способный на вселенский подвиг одоления зла, ибо русский народ принимает на себя всю европейскую тьму, превращает скверну в солнечный луч. Вы довольны мной, Иван Артакович? Больше не станете насылать на меня абиссинских пилигримов?

— Всё верно, Анатолий Ефремович. Уже завтра вы окажетесь в Колумбии, и у вас будет время писать мемуары. Там, я надеюсь, вы упомянете о пленительном венецианском вечере, зелёном, как малахит, канале, красной гондоле и тройном отражении солнца.

— Всё так и будет. И мемуары, и лёгкое вино, и шелест пальмы. Но мне хотелось, Иван Артакович, чтобы вы передали Президенту Леониду Леонидовичу Троевидову, как я его люблю, сыновьей любовью. Как чувствую нерв его великого замысла. Быть может, он приблизит меня к себе? Я знаю Россию, знаю Европу. Знаю все её лабиринты, все тайные лаборатории трансгуманизма, все магические закоулки. Мы сможем разрушить Европу, сокрушить её мощь. Европа распахнётся от Лиссабона до Владивостока со столицей в Москве, с Президентом Леонидом Леонидовичем Троевидовым!