Глядя на закрытую дверь спальни сыновей, Ана не смогла сдержать улыбки. Бронислав и Александр пошли по ее стопам – выбрали медицину. Брон уже целый год работает врачом, а Сандер еще учится. Младший сын, Якуб, решил стать учеником отца, и Ана знала, какую радость Бартеку это доставило – хотя бы один из трех сыновей пошел по его стопам.

Ана посмотрела на семейную фотографию, которая стояла внизу на самом почетном месте. Какая суета была в тот день, когда они решили сфотографироваться, но результат стоил того. Да, все они выглядели слегка напряженно и неестественно, стояли и смотрели прямо в камеру, а не веселились и не поддразнивали друг друга. Но на фотографии они остались вместе навсегда – ее семья.

– Открывайте! – рявкнул кто-то за дверью, и Ана замерла.

Не похоже на счастливого будущего отца. И все же она накинула пальто, взяла медицинский чемоданчик и повернула ключ в замке. Дверь мгновенно распахнулась. Ана еле успела отшатнуться, как в дом ворвались двое мужчин. Увидев эсэсовскую форму, Ана перепугалась, но тут же напомнила себе, что и у немецких женщин рождаются дети – за свою карьеру она приняла немало немецких младенцев. Она постаралась взять себя в руки.

– Что вам нужно, господа?

Эсэсовцы выглядели озадаченными.

– Где ваш муж?

– Спит.

– И он позволяет вам открывать дверь ночью? – Немцы переглянулись и громко расхохотались: – Ох, уж эти поляки!

– Я сама открываю дверь по ночам, потому что всегда приходят ко мне. Я акушерка.

Немцы смолкли, отступили, внимательно посмотрели на нее – только сейчас они заметили медицинскую форму и чемоданчик. Старший из них шутливо ей поклонился.

– Извините, мадам. У вас благородная профессия.

– Благодарю.

Более молодой солдат недоуменно посмотрел на старшего.

– Моя мать акушерка, – рявкнул старший. – Выйди!

Оба попятились к двери. Дверь оставалась распахнутой, и ледяной февральский ветер задувал в дом Аны.

– Чем я могу вам помочь? – нервно спросила она.

– О… да… ээээ…

Старший эсэсовец казался смущенным. Младший взял у него листок бумаги и протянул Ане.