Фарруко Диас посадил самолет на воду и заглушил мотор. Самолет заскользил к ним. Дион забрался на борт буксира, и они стали добивать раненых.

— Как дела? — спросил Дион у Джо.

Рикардо Кормарто пошел за молодым человеком, который полз к корме. Ноги у того превратились в кашу, но одет он был, как будто собирался на вечеринку: бежевый пиджак, кремовая рубашка, мангово-алый галстук. Кормарто всадил ему очередь в позвоночник, и юноша испустил оскорбленный вздох, так что Кормарто послал еще одну очередь — ему в голову.

Джо посмотрел на трупы, сваленные на палубе в одну груду, и сказал Уоллису:

— Приведите его ко мне, если он после всего этого выжил.

— Есть, сэр. Есть, сэр, — ответил Уоллис.

Джо попытался согнуть ноги в лодыжках, но они слишком болели. Он положил руку на лесенку под рулевой рубкой и обратился к Диону:

— Что ты там спрашивал?

— Как дела?

— О, — произнес Джо, — ты еще спрашиваешь.

Парень у планшира по-итальянски молил сохранить ему жизнь, но Кармине Пароне прострелил ему грудь и пинком отправил за борт.

Затем Фазани перевернул Джино Валокко на спину. Джино поднес руки к лицу, из его бока лилась кровь. Джо вспомнил их разговор о родительской жизни, о том, что подходящего времени, чтобы завести ребенка, не бывает никогда.

Джино сказал то же, что говорят все. Он сказал: «Стой». Он сказал: «Погоди…»

Но Фазани продырявил ему сердце и пинком спровадил в залив.

Джо отвел глаза и увидел, что Дион пристально и неотрывно на него смотрит.

— Они бы всех нас поубивали. Затравили бы и поубивали. Сам знаешь, — произнес Дион.

Джо утвердительно моргнул.

— А почему?

Джо не ответил.

— Нет, скажи, Джо. Почему?