– А тебе удалось найти те леса, где каждое живое существо как бы припудрено золотом? – спросил я.

– Может, и удалось, – рассмеялся он. – После войны, когда оживилось шахтерское дело, я примкнул к армии золотоискателей, – Джолли неторопливо раскурил трубку. – Занимался разведкой. Потом стал погонщиком мулов – хотя мулы мне никогда не нравились. Гнусные твари. Мне удалось найти богатую жилу на Саут Пасс, и я некоторое время там прожил – но жила быстро иссякла. А потом мне встретилась Труди, которая весьма настойчиво потребовала, чтобы я от такой жизни отказался.

Вот тут я ему откровенно завидовал. И честно ему об этом сказал.

– Тебе не только Тихий океан увидеть довелось, но и такую жену найти, которая оказалась вполне способна тебя выносить!

– Да, наверное, ты прав. – Джолли улыбнулся этой своей далекой улыбкой. – Видишь ли, Мисафир, все в жизни имеет так много разных сторон и граней, что человеку приходится платить за то, чтобы научиться их видеть. А те, кто уже знает больше, пользуются этим. Они не указывают другим на ошибки, которые те могут совершить в будущем, – не хотят лишать себя удовольствия видеть, как эти ошибки будут совершены.

Да, пожалуй, так оно и есть, подумал я и спросил:

– Ну а чему научился ты?

Он ответил не сразу; сидел рядом со мной, курил и смотрел куда-то этим своим особенным взглядом – будто в далекую даль, – и я, глядя на него, вдруг на мгновение почувствовал, что время сыграло со мной шутку и я как бы снова возвращаюсь в прошлое и становлюсь при этом совершенно другим существом. Если бы в этот миг где-то там, впереди, прозвучал сигнал горна, тело мое само приняло бы решение, что делать: разбить лагерь или поспешно сниматься с места, расседлать верблюда или оседлать его и двинуться куда-то во тьму, на запад, где каждая тень в пустыне встретит меня как друга.

– А научился я тому, – наконец снова заговорил Джолли, – что человеку всегда нужно быть хоть капельку недовольным.

– Ну, это довольно легко, – сказал я. – Я, например, за эти годы понял, что человек, в общем-то, ничего со своим недовольством поделать не может.

Он рассмеялся.

– Но ведь так и должно быть, Мисафир! Если ты слишком многим удовлетворен, это способно привести тебя к мысли, что ты мог бы иметь и больше. Или – что еще хуже – заставить тебя думать о том, каково тебе придется, если все это у тебя отнимут.

– А ты боишься, что у тебя могут что-то отнять?

– Да. Труди.

– Но тогда как же тебе удается сохранить это чувство неудовлетворенности?

Джолли слегка повернулся, чтобы видеть мое лицо, и сказал: