Позже я расспрошу местных и выясню, что парня тащили в санузел, чтобы привести в чувство. В квартире, где его избивали несколько часов подряд, то выводя из сознания, то возвращая обратно, давно не было воды. Таким образом, я узнал о наличии еще одной своеобразной пресс-хаты в этом же доме – вдобавок к той, где бедолагу Колю сожгли в кислоте. Не исключаю, что здесь было еще много квартир корпоративного толка. Может, даже весь дом по-тихому был снят или выкуплен под нужды бизнеса. Я в это никогда не совался. И вам не посоветовал бы. В какой-то степени, это оправдывает мое бездействие в то утро. Так что, альтернативы у Никиты в какой-то момент не стало. Как и у меня.
Все утро над городом стоит туман. Плотный, охлажденный, невозмутимый. Примерно в ста метрах видимость теряется, и мир превращается в сплошное белое облако. Но так легче его созерцать, как ни странно. Легче видеть это белое ничто, чем лица людей, которых я вскоре буду просить о помощи, которая мне, в общем-то, ни к чему.
Следивший за мной вчера и проверяющий мою работу на середине четвертой ветки метро новичок Махмуд, как я сегодня узнаю, тоже получил свое. Половина его лица – темно-синего цвета. Он постоянно уводит взгляд в мобильник и, как мне кажется, большую часть дня бродит за одним мной, хотя на его попечении, с недавнего времени, еще трое нищих.
На Ладожской из метро выносят мертвого, лишь накрыв ему лицо каким-то пакетом. Водитель скорой уже не торопится. Да и стал бы кто-то торопиться ради него? По форме ног, одежде и тонким, остекленевшим длинным пальцам я, кажется, узнаю того самого калеку, которого пинала на Новочеркасской Алена. Он постоянно терся на этой ветке. Жил на какой-то из корпоративных хат, как я слышал. Часто слонялся на костылях по улице, за что был бит и бит отчаянно. Посмотри на него, на этого паренька. В иных условиях он мог бы стать одним из этих телегероев, которых подняли на ноги родственники или сотрудники какого-нибудь благотворительного фонда. Но здесь надежд у него не было. От чего он умер? Разрыв селезенки? Голод? Падение под поезд?
Я видел одного придурка, прыгнувшего под поезд. В две тысячи седьмом, причем, здесь же, на Ладожской. Он выглядел здоровым и прилично одетым. И я видел, как он выбрал свободное место на платформе и прыгнул прямо на поезд, разбив стекла кабины и сделав калекой его машиниста – бедняге в лицо попали крупные осколки стекла. Придурок даже не загнулся сразу, а только сломал позвоночник или что-то в этом духе. Его вытащили, лишь временно остановив движение поездов на ветке. Мерзкого, конвульсирующего, с черной кровью, текущей изо рта. Он не хотел жить жизнью, в которой он, по крайней мере, мог нормально ходить и был полноценным человеком. А этот жалкий инвалид выживал до последнего и вытерпел безумные мучения, но, конечно, не справился со всем. А что ты? Ты все еще ищешь, как бы что-нибудь свистнуть у соседа или мучаешься от любовных ран или считаешь главным выбором жизни, какие туфли обуть? А вот у кривоногого калеки этих выборов не было. Просто есть последний момент полной боли жизни и полное отключение от системы. И все. И, возможно, оно и к лучшему. Иногда я и сам не понимаю, за что держусь, но тяга просто жить сильнее прочих чувств.