– А что с ними делают?

– С кем? С «черным» и амфетамином?

– С детьми.

– Ну, ты как маленький. Это даже терпилы сейчас знают. Заливают водкой или ширяют герой и держат, как рекламный щит. Людям нравится. Ну, и стараются сделать так, чтобы дите подольше прожило, если покупное, а не просто ворованное. Дают по чуть-чуть, потом калечат с возрастом – по-разному, короче.

– Угу.

Я бы не хотел больше говорить сейчас с Хазаном, но он хочет мне еще что-то сказать.

– Кстати, Гаджи с тобой больше не работает, если что.

– А что с ним?

– Менты взяли. Не мои, левые. За «спайс». Цену заломили, так что пришлось с сокамерником договориться.

– В смысле?

– Нету больше Гаджика, Костян. Нету, – Хазан громко смеется и хлопает меня по плечу.

Я пытаюсь улыбаться. Хотя уже не уверен, что умею.

Перед выходом на Владимирской в разгар рабочего дня я наблюдаю странную картину. Сидящего с закрытыми глазами мужика с удивительно смятым лицом – так, что невозможно понять – узбек он или ему просто вмяли череп ударом гирей. Он трижды роняет кнопочный мобильник из рук и трижды медленно, мучительно поднимает его, прежде чем отчаивается и кладет его куда-то за пазуху, откуда он все равно дважды вываливается, прежде чем мужик осознает, что поезд приехал на его остановку. И когда он начинает суетливо выбираться из вагона, мобильник снова покидает его, на этот раз заваливаясь куда-то между вагоном и перроном на рельсы, но мужик этого уже не замечает. Он очевидно поддатый. Мне хочется остановить его, хочется сказать, что его жизнь еще идет, что в ней, каким бы дебилом он ни был, есть больше, чем возможность упиваться и засыпать пьяным в метро, теряя телефон и время жизни, но я уже ничего ему не скажу. Как не скажу это никому, потому что никто не послушает.

Лето в разгаре, и я решаю посидеть немного днем снаружи, недалеко от метро на лавочке. Но спокойно отдохнуть мне дают минут десять. Странные стечения обстоятельств постоянно сводят меня с одними и теми же людьми, и это понемногу начинает бесить.

– Здорово, – подсаживается ко мне и протягивает руку в приветствии тот самый, рекламировавший альтернативу моей жизни высокий парень с такой же, явно поддерживаемой для имиджа короткой стрижкой. – Никита.

– Здорово, коль не шутишь, – пожимаю в ответ руку, не считая нужным представляться.

– Как самочувствие? – этот вопрос ставит меня в тупик, как и присутствие со мной рядом троих человек, ни один из которых мне не симпатичен.

– Мы следили за вами давно, – начинает с места в карьер девица, сопровождающая Никиту и его кореша с залысинами. – Мы все видели. Пойдемте с нами. Вот сейчас и есть ваш шанс.