— Ничего, — сказал полковник Росс. — Нюд о себе почти не говорит, генерал. Конечно, все знают, чего он добился в Африке. Кое-что об этом он мне говорил, но и только.

Генерал Николс сказал:

— Нюд получил вторую звезду, был отозван из Африки незадолго до завершения операции и отправлен в Англию. Затем Старик передумал. И мне кажется, я знаю почему. Нюд требовал, чтобы ему самому было разрешено летать в сопровождении. И в Африке он, знаете ли, все время это проделывал. Разумеется, некоторые операции ему нужно было наблюдать воочию, ну и, что сам командующий летит в сопровождении, было полезно для поддержания боевого духа, особенно в первые дни, но Нюд прямо-таки не вылезал из-за штурвала. Ему словно бы это просто нравилось. Старик не желал, чтобы он вот так же летал и над Германией. Нам нельзя допустить потерю всего, что знает Нюд, ради того, чтобы он узнал чуть больше. Слишком велика ставка при неоправданно большом риске. И в любом случае если Старик что-то сказал, то все. Поверьте мне, спорить с ним вы не будете.

Генерал Николс перевел дух. Он сказал:

— И потому представилось разумным забрать Нюда домой, перестать вести войну только его руками, дать ему поостыть. К тому же для АБДИПа здесь в Оканаре был необходим как раз такой человек. Уж кто-кто, а Нюд досконально знает, чего требуют боевые действия, и потому все очень мило согласовывалось. Я знаю, Старик беседовал с Нюдом, и Нюд остался доволен. Видимо, идея заключается в том, чтобы Нюд затаился, пока мы не высадимся в Европе, а тогда отправить его в тактическую воздушную армию, но не на командную должность, а просто понаблюдать, во что выливается сотрудничество воздух — земля. Едва мы вступаем в Германию, Нюда тут же забирают домой — заняться истребителями для Японии. Вот что, по-моему, зреет, судья. Или может зреть.

— Да-да, — сказал полковник Росс.

Напряжение, с которым он слушал, на миг сменилось раздумьем. Следует ли все это тоже принять за простую констатацию фактов, без намека на подкуп или угрозу? Однако он не стал размышлять над этой загадкой — если загадкой, — а сосредоточился на чем-то словно бы побочном, лежащем вне этой линии мыслей или скрытом за ней, но неотъемлемо связанном с другой линией, с постоянной неизбывной заботой, которая в сознание допускалась редко, но все время подслушивала у его порога, выхватывая все, чем могла воспользоваться. И теперь эта неизбывная забота уцепилась за мимоходом оброненные слова генерала Николса «едва мы вступаем в Германию». И радостно воспрянула, открыв себя и в своей радости выдав, что на протяжении разговора выхватила не одно только это.