— Его ведь не арестовали, правда?

— Насколько я знаю, нет. Во всяком случае, до моего отъезда.

— Он рассказывал Мэри о том, что собирается делать. Думаю, он заварил хорошую кашу, а ей как раз предстояло отправиться на базу. Об этом я и говорила — служба отвлекает от забот. Служба есть служба. Как говорится, дела идут — контора пишет. Да к тому же и война, конечно. Хоть мы и не в бою, но все равно на службе.

С той стороны, где сидели солдаты, послышался приглушенный возглас. Кто-то крикнул:

— Да ты поменял на той руке…

Лейтенант Андерсон, прижимая трубку к уху, гаркнул:

— Эй вы, там, замолчите! — И в микрофон: — Командный пункт вызывает НП «Бейкер». Не могли бы вы…

Майор Макилмойл сказал:

— Ну и задали они нам шороху, приятель, ну и ну! Так бы вжаться в окоп, забиться головой в угол и вопить. Между нами говоря, сплавили мы оттуда черт знает сколько чокнутых. Как-то всю подводную лодку «Эмберджек» целиком загрузили только ими одними. Но вот что спасло Хендерсон, и то еле-еле. У нас были семидесятипятки на полугусеничном ходу. Я убедил начальство передвинуть их поближе и создать прикрытие там, где противник должен пересекать Матаникау; и мы подбили у япошек десять танков, один за другим. Как только они стали переправлять эти танки через…

— Я пристрастна, — говорила лейтенант Турк. — Он меня бесит, потом она меня бесит, а потом мы обе бесимся — и она, и я. Мне кажется, он непременно должен ей нравиться — это неподвластно рассудку. Она знает — мне не по душе, что он ей нравится, и ей это неприятно, а мне тоже неприятно, что ей неприятно, — не знаю, понятно ли я вам объяснила. Должна сознаться, что наши чувства как бы переплелись. И я совсем не удивилась, услышав сегодня, как одна из подчиненных Мэри прямо так ей и ляпнула, что мы, мол, с ней в противоестественных отношениях.

— А вы когда-нибудь пытались докопаться, почему вам неприятно, что он ей нравится? — спросил Натаниел Хикс.

— Десятки раз, — ответила лейтенант Турк. — Безусловно, это какая-то патология, но думаю, ничего извращенного здесь нет. Я страшно брезглива. А она ведет себя, извините меня, как сучка в период течки. Когда она становится такой, меня просто тошнит. Тут могло быть и другое, даже если я этого и не осознавала до конца, — мне просто хотелось влиять на его отношение к ней. Да, и это могло быть, но что-то не верится. Скорее, во мне говорит материнский инстинкт. Когда она ведет себя мило, а так чаще всего и бывает, мне просто хочется погладить ее. Думаю, не ошибусь, если скажу, что в глазах мужчин она малопривлекательна, но для меня она красавица. Всегда такая опрятная, чистенькая, и манеры приятные — словом, изысканная, и притом без заскоков — просто прелесть. И вот связалась с этим быдлом и будто вся в грязи вывалялась… Послушайте, что это?