С одним Николаем, хотя отношения их были корректны с виду, Катерина Федоровна не сближалась. Она не симпатизировала ему. Прежде всего за Лизу. А еще более за его гаденькую, трусливую и лживую душу. Катерина Федоровна любила только смелых людей. Она чувствовала, что у Николая «запачкан хвост», и брезгливо сторонилась от сближения с ним. Но, верная себе, она никогда не забывала о вкусах Николая; следила, чтоб в доме всегда была его любимая рябиновая настойка и закуска из маринованных грибов. Первому ему она подавала крепкий стакан чаю вечером, зная, как он сердится за то, что «дамы» оставляли ему спитой чай. И Лизу она нередко укоряла за отсутствие заботы о муже.

Словом, к концу лета никто не мог себе представить, что «молодая» исчезнет из их новой, налаженной жизни и что безалаберная семья будет снова предоставлена самой себе. А Катерина Федоровна принимала как должное это немое признание ее власти. Иначе и быть не могло!.. И ничьей другой власти рядом с собой она не потерпела бы!

Больше всего она любила время между трехчасовым чаем и обедом, которое она ежедневно проводила у матери. Иногда она приходила туда с Лизой, иногда с мужем, а чаще всего одна. Всегда приносила она с собой яблоко, пару груш, миндальное пирожное… Она наводила порядок в маленькой даче; садясь на скамеечку у ног матери, тихонько подымала край ее платья, чтоб видеть, чиста ли юбка на ней, не терпит ли она от беспечности неряшливой Сони, которая сама ходила вся на булавках, как ни преследовала ее за это Катя. Она проверяла хозяйственные книги, которые теперь, по ее требованию, вела сестра, и ласково делала Соне замечания. Она читала матери вслух газету или роман. Никогда не забывала она переменить ей книги в библиотеке. Она любила говорить с ней о будущем ребенке, наполнявшем ее душу сладкой мечтой. Будущая бабушка с наслаждением вязала искусными пальцами крохотные башмачки и кофточки из мягкой, светлой шерсти для «маленького человечка», а Катя приносила туда свою любимую работу: распашонки из мягкого старого белья. И Соня помогала сестре шить это странное приданое.

Дома Лиза с большим искусством шила в подарок будущему племяннику, «маленькому Андрюше», рубашки из тонкого, как шелк, французского батиста. И Катерина Федоровна любила эти часы работы в дурную погоду, когда нельзя было гулять. Мысли бродили среди мирной тишины красивой комнаты, откровенные признания так легко срывались с уст в этой интимной обстановке на неожиданные вопросы Лизы, низко склонявшей черную головку над белой лентой батиста.