Все было почти совсем как раньше. Бенедикт сидел на скамье в парке и читал. У его ног лежал старый полотняный мешок, набитый книгами, газетами и легко разлетающимися заметками. Было четыре часа дня, вторник, середина апреля.

Погода была очень теплой для этого времени года, многие матери гуляли со своими шумливыми, довольными жизнью детьми. Старик, сидевший возле Бенедикта, смахнул несколько страниц своей газеты на землю. Бенедикт поднял их, расправил. «Рождение первого ребенка из морозильника!» — возвещала единственная статья, которую еще можно было разобрать; ребенок, развившийся из замороженного эмбриона, весил целых два с половиной кило, два месяца созданный в реторте эмбрион хранился в жидком азоте при -196°, а потом, после оттаивания, был трансплантирован в тело матери. Большой успех медицины. Бенедикт почувствовал, как бунтует его желудок. В последнее время еда не доставляла ему удовольствия, он плохо переносил ее. Ему не удавалось выбросить из головы мысли о своей матери. Держа в руке скомканную газетную страницу, он представил себя в виде эмбриона, плавающего в жидком азоте, эмбриона, мать которого жестами бурно выражала нежелание подвергаться трансплантации. Бенедикт резко вскочил. Его больная нога подогнулась, к тому же он забыл свой мешок, пришлось вернуться за ним. Парк располагался среди похожих на виллы домов, палисадники перед домами окружали его, как рама картину. Бенедикт обошел эту раму сначала справа налево, потом слева направо, его желудок успокоился, ему захотелось пить. Он начал неумело возиться с гидрантом, пока он крутил его, перед глазами у него выросли кряжистые ноги в рабочих брюках, показавшиеся ему знакомыми.

— Что ты, собственно говоря, здесь делаешь? — спросил Венцель Чапек. — Разве ты не должен быть в библиотеке?

— Да, — ответил Бенедикт, растягивая слова, — должен. А может, и нет. Я болен.

— Можно узнать, что у тебя болит? — спросил Венцель и поставил на землю связку деревянных реек, которую он нес с собой.

Бенедикт снял руку с бедра и, решив не отделываться отговоркой, чуть помедлив, сказал:

— Мне сейчас не хочется работать.

Лицо Венцеля покраснело.

— Ах так, — сказал он. — И как долго продлится это «сейчас»?

— Понятия не имею, — ответил Бенедикт, — я не в состоянии ответить на такой вопрос.

— Да, — сказал Венцель, — я тоже был бы не в состоянии, если бы сидел в парке. Ты ведь был здесь? — Бенедикт кивнул:

— Примерно два часа. Но как вы видите, сейчас я усиленно работаю над этим гидрантом. Вы мне не поможете? Я хочу пить.

— Нет, не помогу. Ты хорошо знаешь, что гидрантом можно пользоваться лишь в экстренных случаях.